Тут и там беспорядочно валялись кучи
чесменки, на первый взгляд, около стоуна-двух, из какого после
обработки могло получиться раз в пять, если не в семь, меньше
ткани. Мусор в виде обрывков гнилых веревок и канатов, такой же
кусок рыболовной сети с поплавками, рвущейся от незначительных
усилий. Собрал между делом примерно грамм двести-триста янтаря, по
большей части, довольно дрянного качества. Но один экземпляр должен
был потянуть на несколько желтых кругляшей. Внутри окаменевшей
смолы застыло навеки насекомое похожее на крохотного бело-черного
скорпиона.
Хватало и падали, в основном дохлой
рыбы. Чайки, степенно разгуливавшие по берегу, совершенно не
боялись человека. Наоборот, начинали размахивать крыльями, злобно
орать и имитировать атаки, пытаясь отогнать от добычи. Не стал пока
урезонивать пернатых, показывая кто тут хозяин.
В настоящий момент меня интересовал
только брюхожор. Водоросль походила на вытянутую здоровенную
уродливую картофелину с торчащими в разные стороны побегами на
манер бамбуковых. Некоторые экземпляры достигали порой эпических
размеров. Особенно, когда срастались друг с другом. Впрочем,
превалировали средних размеров образцы — килограммов по
пятьдесят-сто. За десять ходок перетаскал не меньше трех центнеров,
а на берегу осталось больше раза в три-четыре.
Рубился клубень хорошо, а тиркам
пришлась по вкусу и мясистая сердцевина, и жесткие отростки.
Зачавкали, захрустели, вздыхать перестали.
Одну проблему, по крайней мере, на
ближайшие два дня сейчас закрыл.
Вновь посмотрел на небо. Погода,
похоже, должна испортиться надолго. А ранняя весна мерзкое время.
Сыро, холодно, сопливо и бездельно. Учитывая одежду Глэрда тогда,
точнее, практически ее отсутствие, на улице долго не погуляешь, в
доме же дым шел коромыслом — калека с собутыльниками плевали на
времена года, если имелось горючее. И оно, как раз после открытия
дороги в Демморунг, пополнялось, становилось разнообразнее и
изобильнее. За долгие зимние месяцы самогон и брага забулдыгам
приедались. Мальчишке приходилось забираться на доски, брошенные на
балки под крышей, чтобы не попасть под горячие пьяные руки и ноги,
награждавшие от любви к жизни оплеухами и пинками. С высоты юный
аристократ частенько плевал на гостей в прямом смысле этого слова.
Когда те замечали, вечера и дни переставали быть томными.