Да, свершилось, наконец-то вчера с
самого утра дела сдвинулись с мертвой точки. Явились работники и от
жрецов, и рабы от Волков, во главе с Кромом, который принес
обещанное. Хоть смотрел зло, но рассыпался в лживых извинениях за
неявку в оговоренный срок, апеллируя к приказу лэрга, форс-мажор и
чрезвычайные обстоятельства. Я не стал рассказывать про стародавние
времена и верность слову его предков, когда даже стихийные бедствия
и война не могли служить причиной для нарушения хоть в малости
родового слова. Пока не стал, лишь сделал зарубку. Промолчал.
А главный строитель прибыл на двух
телегах, груженных инструментом, досками, брусьями и какими-то
мешками. Они быстро установили большую палатку-шатер, куда
перенесли все. Новоиспеченный прораб жестко взял в оборот всех
вокруг. Распределил их, как ему было нужно, и закипела работа.
Кто-то копал, кто-то долбил камни, кто-то что-то таскал, кто-то
расчищал площадку, кто-то вытаскивал на тачках мусор на дорогу. В
общем, молодец.
Стоило ли говорить, что оба туалета
после обеда уже стояли на своих местах, радуя свежеструганными
досками, отсутствием вони и сталагмитов. Даже черепицу на крыши
положили и обработали смолой торхира.
Организаторские способности Толя
порадовали — одна забота с плеч. Дополнительно показал ему план
тренировочного лагеря, где было предусмотрено и стрельбище, и
полоса препятствий. Если тот и удивился, то ничем не выдал данного
чувства, сосредоточенно кивнул, забрал расчерченный лист.
От воспоминаний и размышлений,
которые не мешали наблюдению отвлек сотник, давно остановившийся на
обочине и хмуро смотрящий на проезжающие мимо повозки. Когда я
поравнялся с ним, тот меня окликнул и жестом приказал остановиться
рядом.
Вновь полюбовался на черного жеребца,
который выглядел и массивней, и огромней, чем тирк подо мной, а про
нрав вообще следовало промолчать. Флег, несмотря на дикий и
необузданный внешний вид из-за общей косматости, смотрел на мир с
изрядной долей пессимизма и эдаким налетом глубокого пофигизма, а
без приказа и не думал ускоряться лишний раз. У лэрговского же
глазищи метали молнии, сам он бил копытом, иногда всхрапывал
яростно — вынужденная остановка ему явно не нравилась. Провожал и
встречал каждого таким взглядом, будто окатывал из ведра
ненавистью. Единственное, с кем его можно было сравнить — с матерым
скрайсом, готовящимся к брачному поединку. И чем кровавей и
убийственной он будет, тем больше самок победителю достанется.