— Вам и Эйдена не надо, вы сами его в
чем угодно переплюнете. Он к вам учиться приходит! — вновь
«взвился» я, — Есть ли на свете какая-нибудь гадость, какую вы еще
не успели совершить или ее не совершили ваши предки? Убийство
родичей, клятвопреступничество, предательство, принесение в жертву
собственных жен и дочерей, чтобы оправдать сыновей… А про
произошедшее на мальчишнике даже говорить… — сплюнул в сторону, —
Противно. Клевета. И это Люди?.. Гоблы…
— Глэрд, хватит! Успокойся! — перебил
Турин, — А ты, Кром, раз тебе все понятно и ясно, то, где твои
извинения перед главой дома Сумеречных райсов за подозрение и
навет?
Опять скрип зубов, но затем, вдруг
словно что-то вспомнив, тот даже сотнику подмигнул, а выражение
сменилось на злорадное. Типа просигнализировал, что все понял, и
зачем зря нагнетать, если перед ним все равно покойник? С теми ведь
не торговались.
— Я, Кром… — и посыпались ритуальные
фразы, что сожалеет, и что не желал зла, и что впредь не будет… В
общем, можно было перевести это на русско-английский: вредил, врежу
и буду вредить по мере сил.
— И виру не в Демморунге, а здесь и
сейчас! — припечатал я.
— Зачем тебе здесь деньги, Глэрд? —
как-то устало спросил Турин.
— Чтобы были! Потому что до Речной
крепости нужно еще дожить, а Кронос вряд ли из тех, кто рад
клеветникам! — злорадно сообщил, — Ну?
Судя по закаменевшим лицам, а также
по бледности на какую сменилась краснота морды старосты, угроза
возымела действие. Он неотрывно смотрел на лэрга, тот медленно
закрыл, затем открыл глаза.
— Хорошо, но золота у меня с собой
столько нет. Только триста, на остальное векселя на предъявителя в
Имперском банке. Устроит?
Еще бы.
— Устроит. А ты, Кром, в следующий
раз, когда задумаешь паскудство, навет или что-то иное против меня,
сразу золото готовь. Будет проще и легче.
Клинок старосты обнажился наполовину...