– Отпустят. Я уже нормально себя чувствую, так что
сходим с тобой, поглядим на эти гулянья.
Одна из сестрёнок наводила порядки во дворе, пока
мальчики беседовали, как обычно сидя на ступеньках.
– Шёл бы ты уже домой, Митёк, – остановилась она у
крыльца с охапкой соломы. – Скоро мамка вертается, и всем влетит за
то, что ты снова тут ошиваешься, да батька твой, наверно, давно
потерял сына лентяя.
– Заботливая сестрица у тебя, Калин, вот если бы яд с
языка не капал так густо, то цены бы ей не было.
– А ты будто свататься собрался, прицениваешься. Что
дела тебе до языка моего? Как хочу, так и капаю.
– А может, и собрался. Гляди не прикуси, а то так и
отравишься, придётся мне на Доньке жениться, а она ещё хуже тебя
будет.
– Тоже мне, женишок сыскался. Мал ты к нам с Доней
свататься. Тебе ещё три года до обряда, а мы уже в следующем
пройдём, – насмешливо фыркнула она и показала язык
претенденту.
Щёки мальчика покраснели то ли от злости, то ли от
смущения, или даже от всего вместе взятого. Он опустил голову и
посмотрел на Анятку исподлобья, засопев носом.
– Иди, иди, женишок, даже камплименту нормально
сказать не умеешь.
– Больно мне надо ещё камплименту тебе
говорить, – надулся совсем уже разобиженный мальчишка. – Ладно,
бывайте, – махнул он Калину на прощанье и ловко сиганул через
забор.
– Вот чего ему, как человеку, в калитку не ходится,
а? Скачет, словно сивуч, по изгородям.
– Кто это – сивуч? – Взрывник вспомнил про обещание
Юра, позволить поймать этого самого сивуча, что бы накормить нож,
но кто такие сивучи мальчик в тот момент не знал.
– Так вон же, – усмехнувшись, Анята показала на
одного из десятка копошащихся во дворе чешуйчатых
мини-птеродактилей, которые явно вышли из мутировавших
кур.
Полноценно летать, как птицы, эти «птеродактили» так
и не научились, но скакали через двухметровые заборы очень лихо,
точно как Митёк. Взрывник хихикнул. Анята, поглядев на
брата, тоже захихикала.
– Правда похоже, да? – и, не сдержавшись, захохотала
во весь голос, заливисто и чисто.
Взрывник тоже рассмеялся. Давно, ох, как давно он так
не веселился!
***
Утро началось ещё до рассвета. Мальчика подняли,
искупали, причесали и одели во всё нарядное, яркое, с
вышивкой, и даже сапоги напялить заставили, хотя до этого за
всё время он даже захудалых тапок не видал. Думал, что обуви у
людей тут не предусмотрено вовсе. Есть обувь, у всех есть, и у отца
высокие кожаные сапожищи, и у матери с сёстрами закрытые туфли с
нашитыми сверху побрякушками. Дополнительно – разноцветные ленты в
волосах, бусы, браслеты.