Драмиррес присел над девушкой, покачал головой:
— Красивая цыпочка. Только очень бледная. Но на солнечном
свету такое быстро лечится. Жалко ее.
— Она живая, просто в обмороке.
— Да ну. Она совсем на живую не похожа.
— Живая. Я помог ей из ящика выбраться.
— Ты небось тот, кого я освободил?
— Это ты крышку моего ящика выломал?
— Наверное. На последнем заходе, когда уже почти до
лестницы добрался, открыл ящик, где нормальный был. Бился там
в доски и голосом мне ответил. Говорить с ним некогда было,
дверь настежь открыта, на свет пепельники могли налететь.
Наверное, это был ты.
— Спасибо.
— Не за что. Мне тоже помогли. Сам бы ни за что не
выбрался, заколотили меня как следует.
— А давно ты выбрался?
— Да нет, тут все недавно. С утра появились первые
очнувшиеся, а сейчас уже примерно полдень.
— Очнувшиеся? Что тут вообще происходит?
— А ты разве не знаешь?!
— Откуда?
— Посмотри, вроде бы у нее глаз дернулся. И поморщилась
еле-еле. Веснушки прикольные! — Драмиррес протянул палец,
осторожно коснулся щеки девушки.
Та, мгновенно раскрыв глаза, резко врезала ему по руке, отбросив
ее в сторону, и смертельно разозленной змеей прошипела:
— Даже не думай трогать мои веснушки! И вообще не трогай
ничего!
— Да я почти без задней мысли.
— Почти?!
— Ну извини, просто потрогал веснушки, только и всего.
— Я сказала: не трогай их и не говори про них вообще
ничего!
— Да я же извинился. Все, не буду больше, не злись так.
— Вот и хорошо, что не будешь, потому как это самая
короткая дорога к тому, чтобы стать моим врагом.
— А какая дорога ведет к дружбе с тобой?
Прищурившись, девушка уточнила:
— Ты это тоже без задней мысли или пытаешься подбивать ко
мне клинья?
— Я парень красивый и умный, так почему бы и не
подбить?
— Умный? Да неужели?
— Ну уж точно не дурак, и девчонки от меня без ума.
— Для промороженного от макушки до пяток ты слишком
самоуверенный.
— Это кто из нас промороженный? Я вообще-то уже бодрый, а
вот ты бледно выглядишь и дышишь через раз.
— То, что ты чуть раньше поднялся, еще не повод собою
гордиться. Впрочем, если тебе больше нечем гордиться, то
можешь нацепить себе петушиный хвост и расхаживать с важным
видом. Тоже мне еще, размороженный…
— Ты чего такая колючая?