- По-моему, это тот же прозрачный материал, через который мы к
Кусто пробивались, - предположил Герман. Сейчас, спустя несколько
часов беспрерывных попыток, веселья у него в голосе, наконец,
поубавилось.
- Остается только резать, - констатировала разведчица, - и
отправилась за вибромечом.
- Не шевелись, - велела она, и осторожно надрезала ткань
скафандра. Ковырять саму стеклянистую массу даже не пыталась.
- И захотел бы – не смог, - признался Герман. – И, если можно,
побыстрее. Не стоит сильно осторожничать, я не против мелких
царапин.
Тиана вспомнила, что парень с ночи недвижим. Ясно, почему он так
торопится. Как еще с ума не сошел!
- Почему вы меня сразу не разбудили?!
- Сначала пытались что-то сделать сами, а потом Герман сказал,
что не стоит тебя беспокоить, когда ты в медкапсуле.
«Это он, получается, обо мне так побеспокоился. Вместо того,
чтобы просто не делать идиотских вещей!» - раздумывала Тиана,
аккуратно распарывая скафандр. Жалко было до слез. Конечно, есть
еще несколько запасных, но сейчас, в отрыве от родины, каждый из
них – это серьезная ценность. Герман, тем временем, наконец-то
выпал – как бабочка из кокона. Такой же помятый и беспомощный. Идти
он явно не мог, но как только оказался на свободе, куда-то очень
целеустремленно пополз, не отвечая на вопросы. Теперь он больше
напоминал не бабочку, а червяка – настолько яростно он извивался.
Тиане все эти заскоки окончательно осточертели, и она
потребовала:
- Прекрати от меня уползать, не объяснив зачем!
- Да я сейчас тут лужу сделаю! – возопил напарник. И столько
страдания было в этом возгласе, что вся ярость и возмущение у Тианы
мгновенно угасли. Она даже помогла несчастному доползти до его
комнаты, после чего он умоляющим голосом попросил ее выйти.
- Кусто, он что, не знает, что в скафандре есть система приема и
утилизации отходов? – спросила девушка, оставшись перед закрытым
входом в каюту напарника.
- Знает. Я ему говорил, когда он только начал жаловаться на
неудобство. Но он отказался. Сказал - лучше потерпит, тем более до
твоего пробуждения оставался всего час. Сказал, что уже вышел из
того возраста, когда писаются в штаны.
Минут через десять Герман вышел из каюты. Медленно, осторожно,
придерживаясь за стеночку. Вид у парня был одновременно виноватый и
счастливый.