- Хорошо, - внезапно согласилась Миардель. - Я приношу свои
извинения. Пока приношу! - бросила она напоследок, прежде чем
исчезнуть во вспышке божественного портала. - Но мы с тобой ещё не
договорили, - прогремел её голос, после чего божественное
присутствие Миардель окончательно перестало ощущаться.
- Слышал? - устало произнёс бог. - И это пока первая
ласточка.
- Сукой была, сукой и осталась, - тяжело закашлялся Хассараг, не
делая попыток встать. - Бешеная божественная сука! Вы сделали
большую ошибку, когда решили дать ей власть, - тихо добавил
вампир.
- Мне уже очень давно кажется, что мы все тогда сделали ошибку,
- вздохнул Танатос. - И я в этом списке - самый первый. Надеюсь,
это ещё можно исправить.
Хассараг сделал новую попытку подняться, что удалось ему с
большим трудом. Кости с противным хрустом занимали положенные
места, только на этот раз гораздо медленнее, чем обычно. Даже для
бессмертного антиделувиана подобное божественное внимание бесследно
не проходит.
- Может ты сделаешь уже что-нибудь? - вспылил вампир. - Или так
и будешь на меня смотреть?
Не глядя, Танатос запустил в Хассарага небольшой магический
сгусток, который по сложности плетения превосходил всё ранее
виденное вампиром. Когда из другого конца зала раздался дикий рёв,
Танатос поморщился.
- Ты нормальный? - взревел вампир, подскочив с пола, будто его
кипятком ошпарили. - Не мог как-то помягче? Раньше ты делал это
более безболезненно.
- Ну извини, - пожал плечами бог. - Судя по твоему диалогу с
Миардель, мне показалось, что боль тебе очень сильно нравится.
- Да пошли вы, - сплюнул Хассараг в сердцах. - И шутки ваши
божественные - идиотские. Зарекался же не лезть в ваше болото.
- Ты из них никогда не вылезал, - покачал головой Танатос. - В
общем, так… Я пошёл, а ты дальше продолжай наблюдать за нашим
знакомым, чтобы он не натворил глупостей. И ни в коем случае не
вмешивайся! - приказал Танатос.
- А что с Тиамат? - хмуро поинтересовался вампир. - С ней
как?
- Откуда я знаю? - удивился бог. - Твоя Богиня, сам и
разбирайся.
- Да чтоб вы все провалились! - в сердцах выпалил вампир, после
чего витиевато выругался. Вот только слушать его было уже некому,
поскольку зал снова оказался пуст.
Фильм должен жить своей жизнью. Абсурдно, если режиссёр вынужден
использовать слова, чтобы объяснить, о чем его картина... если
зрителю заранее рассказать, как был сделан некий эпизод и что он
значит, то потом эти рабочие детали вторгнутся в непосредственное
восприятие фильма. И тогда вся картина станет уже другой. Поэтому я
думаю, что самым ценным и важным является создание пространства
фильма, а любая попытка озвучить технику создания нарушает
впечатление.