Ранним утром четвертого дня, когда в штабе космодрома светились лишь окна кабинета Тополевского, в его дверь постучался Октябрьский.
– Андрей Васильевич, выручайте, – взмолился он. – Гостям уже все показали и рассказали. Чем их еще занять? Скоро ведь проснутся!
– После вчерашнего загула вряд ли это случится так быстро…
– А вы уже в курсе? – смутился старлей. – Ну, приняли чуть больше нормы… Кто ж знал, что они спирт раньше не пробовали.
– Игорь Викторович, так ведь иностранные специалисты спирт только по прямому назначению используют, для технических нужд.
– Конечно, на то они Европа.
– Да и мы с вами не скифы и не азиаты.
– Это понятно, – заерзал на стуле офицер. – Но после завтрака занять их точно нечем. И зачем только запланировали этот чертов резервный день? Со всей их работой наши испытатели справились бы за час-другой, – он с надеждой посмотрел на полковника и промямлил: – Самолет только вечером, придумайте что-нибудь…
– Организуйте им вылазку на природу. Встречу в неформальной, так сказать, обстановке. Можно с шашлычками.
– Так ведь не положено…
– А вчерашние гульки, стало быть, то, что доктор прописал?
– Они сами напросились…
– Надо полагать, вы свою миссию именно так и представляете? – Тополевский посмотрел на собеседника с вызовом.
– Но для шашлыков же мясо требуется… и все прочее…
– Вот за это как раз и не беспокойтесь. Все уже готово. И мясо, и закуска, и обслуживающий персонал, самый проверенный и самый надежный. Ждут только команды.
– А как же утвержденная программа пребывания?
– Я вижу, мы зря теряем время, – Тополевский потянулся к телефонной трубке, давая понять, что разговор закончен.
– Будь, что будет, – обреченно согласился особист.
Через час Октябрьский руководил двумя десятками солдат, которые утаптывали снежную поляну на опушке леса, заготавливали дрова, расставляли столы, скамейки и мангалы. Один из солдат трудился над изготовлением табличек «М» и «Ж». Они получились на редкость добротными и эстетичными. Служивый даже залюбовался своей работой, но его радость не разделил возмущенный прапорщик Буравин.
– Заболотный, что ты там намалевал? Подивитесь, люди добрые!
– Все, как велел старший лейтенант Октябрьский, – не понял упрека воин. – Одна для господ, другая – для мадам.
– Никак гости по-нашему читать научились? Они, дурья твоя башка, ни «мэ», ни «жо» по-русски не разумеют.