Так бывало, когда юношей он возвращался после тяжелой работы и,
едва перекусив, зарывался в любимое одеяло. Когда после косьбы
падал в свежесобранный стог, и душистая нагретая солнцем трава
обнимала, окутывала ароматами жаркого лета. Когда весной в первый
раз заходил в воду, отрешаясь от пробиравшего до костей холода,
предчувствуя, сколько прекрасных дней проведут вместе - он и
река.
Так бывало, когда он ребенком бежал голодный домой и за квартал
еще, через кусты и огороды, чувствовал запах жирной ароматной
похлебки.
Так бывало, когда целовала мама.
- У нас нет оружия, - помотал головой, сгоняя морок, Босой. На
секунду он и в самом деле почувствовал себя дома. Но даже от
матери, он скрывал свою тайну.
Кремнев посмотрел исподлобья и ухмыльнулся. За их спинами
раздалось шуршание и гулкий стук. Последний из зашедших в туннель
солдат завалил вход и затворил тяжелую дверь.
Коридор погрузился во мрак, который через секунду развеяла
цепочка зажегшихся электрических ламп.
***
Скальный туннель привел к опорнику, одному из четырех, в которых
находились постоянные караульные группы. На каждый опорник
приходилось по три наблюдательных пункта, прикрывающих Гранитный на
три четверти окружности. Еще четверть обороняли ущелья и уходящие в
небеса горные хребты.
- Смирно! - вскинулся сержант, когда в помещение вошел
Кремнев.
Подполковник махнул рукой, отменяя приказ.
- Уииииии! - опорник заполнил пронзительный визг Зои. Вскочившие
было с кроватей бойцы закрыли ладонями уши. - Уииииии! Смотрите!
Смотрите! Котики!
Два степенных караульных кота, привыкшие к звукам тревог, к
стрельбе и зычным крикам командиров, от детского визга впали в
панику и бросились под койки, прятаться. Зоя успела схватить одного
их них за заднюю лапу, бесстрашно вытянула и уложила на руки как
ребенка. Кот попытался вывернуться, но был бесцеремонно завернут в
полу куртки и прижат к груди.
- Котик! - довольная Зоя продемонстрировала Босому свою добычу.
- Рыжий.
Кремнев потрепал ошарашенное животное по мордочке.
- Они гррахов чуют за версту. Потому и держим.
Несмотря на умилительную сцену, один из бойцов вдруг перестал
улыбаться, посерьезнел, подошел к подполковнику и, не спросив
разрешения обратиться, прошептал что-то ему на ухо. Оба при этом
скосились на Зою.
- Я знаю. Обухов уже доложил.