Я пошел куда глаза
глядят, поворачивал то на одну, то на другую улочку, иногда
останавливаясь и прислушиваясь. Но за запертыми воротами не
слышалось ни единого звука. Все дома — кроме тех, в которых
поселились простые воины и офицеры, — пустовали. Ни людей, ни
живности.
Вскоре я вышел к
краю деревни. За три дома от лесной опушки, на пригорке,
обнаружился добротный колодец, срубленный из мощных дубовых
стволов. На цепи, обернутой вокруг ворота колодца, висело ведро.
Зачерпнув воду, я поставил ведро на край сруба. Дождался, пока вода
не прекратила качаться волнами и не замерла, и наклонился над
ним.
Ну и что
тут?
Нет, нос уродливым
не был, это я мог сказать точно. Память даже добавила, что такие
носы, как у меня, считались «породистыми» — что бы это ни
значило.
Глаза.
Глаза тоже были
нормальными, яркими, взгляд — вполне себе умным… Правда, насчет
умного взгляда я понадеялся, что не выдаю желаемое за
действительное. Мало ли. Память тут же подсказала, что такое вот
отношение называлось «тщеславие» и среди людей не особо
приветствовалось.
Остальное в моем
лице было вполне обычным. Брови как брови — темные и густые. Губы
как губы, не толстые, но и не тонкие. Уши — прижатые к черепу, а не
оттопыренные, как я видел у некоторых воинов. Да, нормальная
внешность. Даже, может быть, и привлекательная.
Тут мне
вспомнилось мимолетное обещание писаря-архивиста о «виснущих» на
мне «девках».
Память торопливо
подсказала, что «девки» — это такие же красивые создания, как дана
Вересия, только куда более добрые и ласковые... Да, я бы не
отказался, если бы они на мне повисли. Например, одна на правой
руке, а вторая на левой. Думаю, двух девок мне бы хватило. Тем
более, что я сильный, и вполне мог бы унести их обеих…
Откуда-то издалека
донеслись заполошные крики и истеричное лошадиное ржание. Я
вынырнул из приятных грез и выпрямился. Посмотрел в сторону
звуков.
Из леса на
сумасшедшей скорости неслась карета.
Солнце слепило
глаза, так что я приставил руку ко лбу и прищурился, пытаясь
разглядеть, что именно вызвало крики и зачем нужно было так
понукать лошадей. Или они сами чего-то испугались?
Лошади вновь
заржали, и, вторя им, от повозки донеслось рычание. Очень громкое,
эхом раскатившееся меж домов.
Я
напрягся.
Судя по громкости
и мощи, рык должен был исходить из очень большой глотки. А к
большой глотке обычно прилагалась большая морда с острыми зубами,
такое же большое тело и мощные лапы…