Потому что она не может отвести свой взгляд от Титова.
Еве приходится отступить и вжаться поясницей в столешницу комода, когда он шагает вперед и стремительно сокращает между ними расстояние. Подходит вплотную. Нависает и заслоняет собой все пространство.
– Он целует тебя, Ева? Трогает твое тело?
Ее щеки начинают гореть. Но не от смущения. Какое-то другое незнакомое чувство наполняет Еву ярым негодованием. Приходится использовать все свои ресурсы, чтобы скрывать от Титова чрезмерную эмоциональность.
– Заткнись и уходи, – сбивчиво выдыхает, в попытке как можно скорее избавиться от него.
Косится на дверь.
«Что, если кто-нибудь услышит, что Адам в моей спальне?»
«Что, если отец застанет его здесь?»
– Почему ты не переспала с ним? Почему я, Ева? Ты специально это сделала? Правда? Неужели тобой всегда руководит один лишь холодный расчет? Да ты на самом деле больная!
В ее груди появляется странная боль. И, Господи, она усиливается с каждой секундой. Ей не хватает воздуха. Она вдыхает его с таким колоссальным усилием, словно кислород в пространстве вот-вот закончится.
– Пошел вон, Титов. Я же сказала...
Адам прижимает к ее щекам ладони, заставляя выдерживать непрерывный зрительный контакт.
– Ты уже трах*лась с ним? Прикасалась к нему?
По спине Евы ползет холодок. Боль и жжение в груди нарастают, и держать себя на плаву становится слишком сложно.
– Это не твое дело, – шипит она, сверкая глазами. – Я не обязана перед тобой отчитываться. Я не твоя девушка, Адам. Я не твоя.
Она права.
Но, черт возьми…
Слыша за дверью какой-то шум, Исаева отталкивает его.
– Убирайся, – страх того, что Титов попадется на глаза отцу, заставляет ее сердце сходить с ума. – Убирайся, я сказала, – повторяет и еще раз толкает. – Я не звала. Ты не имеешь никакого права приходить ко мне домой.
У Исаевой хорошо поставленный, сильный удар. Но не внешняя боль разрывает грудную клетку Адама.
Это…
«Господи…»
Непримиримая ревность. Испепеляющая тоска. Одержимая потребность.
Титов отступает. Прижимая к губам кулак, тяжело дышит и не сводит с девушки пораженного взгляда.
– Как ты это сделала? Как ты это сделала, Ева?
6. 6
– Как ты это сделала? Как ты это сделала, Ева?
Часть Исаевой понимает, о чем он спрашивает, и с криком рвется наружу, желая ответить. Но другая половина входит в слепое отрицание.