– Я пока до него не добрался, – ответил инспектор (Найджел внутренне вздрогнул от этого слова), – но с минуты на минуту ожидаю доклада из Пулхэмптона. Толуорти опрашивает всех, кто связан с мистером Баннетом, на предмет их местонахождения в ночь убийства. Вряд ли это поможет. Обычно люди проводят ночь в постели, а такое алиби сложнее всего опровергнуть.
«Да, – подумал Найджел, вспомнив Герберта Кэммисона, – и сложнее всего подтвердить».
Они шли по узкой, обставленной жалкими домишками улице, которая через каждые полсотни ярдов резко бросалась в сторону. Стояла чудовищная жара, а дорога, судя по некоторым малоприятным признакам, вела их к скотному рынку. Найджел с тоской вспомнил свою лондонскую квартиру, смотрящую на старомодную, но чистую и красивую площадь. Когда вонь стала почти невыносимой, а на горизонте замаячили беленые загончики для скота, инспектор остановился возле убогого домика из красного кирпича.
– Зачем мы здесь? – спросил Найджел. – Я сегодня не собирался покупать корову.
– А темную лошадку? – спросил Тайлер с самодовольством человека, чьи остроты слишком тонки для посредственной публики.
– Это другой разговор. Так о чем речь?
– Это дом миссис Пуф, – ответил инспектор, колотя в дверь. – Здесь снимает комнату мистер Сорн.
– Здесь? Гэбриэл Сорн? Вот те на! Но почему? Мало того, что он сюрреалист, так еще и копроман?
Дверь открылась, и на пороге появилась женщина. Фамилия подходила ей как нельзя лучше.
– Добрый день, миссис Пуф. Ваш жилец у себя? Я бы хотел поговорить с ним.
– Мистер Зорн только что вышел. Он всегда гуляет в зубботу днем. Вернетзя к чаю.
– Тогда мы его подождем, вы позволите?
– Конечно. Проходите, пожалузта.
Миссис Пуф посторонилась, пропуская гостей, и закрыла за ними дверь. В прихожей стояла кромешная тьма, пропитанная сложным и необычайно зловонным запахом, вероятно издаваемым тухлой рыбой.
– Подождете в гозтиной? – спросила хозяйка.
– Наверное, лучше сразу поднимемся в комнату. Вот еще что, миссис Пуф: я расследую убийство мистера Баннета и должен выяснить – из чистой формальности, разумеется, – местонахождение в ночь с четверга на пятницу всех, кто был связан с покойным. Мистер Сорн ушел с вечеринки в двадцать три двадцать. Во сколько он явился домой? Примерно в половине двенадцатого?
– Да, зэр, минута в минуту. У нашей Берты тем вечером разболелись зубы, и я зидела з ней. Уж и намучалась она, бедняжка!