Назавтра мы проверяли виды от неполнозубых до лавразиатериев. Тут были броненосцы, ленивцы, дикобразы, панголины и парнокопытные. На третий день пошли грызунообразные и эуархонты. Мы проверяли тупай и зайцеобразных. Зайцев, кроликов, пищух. Никто из них не обрушил волновую функцию, никто не был снабжен прожектором. Только на четвертый день мы обратились к приматам.
В тот день мы приехали в зоопарк еще раньше. Сотрудники зоопарка торжественно проводили нас от ворот, отперли павильон мунтжаков и включили свет. Сатвик передал зоологам список на день, и они несколько минут обсуждали его между собой.
Мы начали с самых дальних родственников. Проверили лемуров и обезьян Нового Света. Мы сажали их в ящик, закрывали дверцу, нажимали кнопку.
Затем обезьян Старого Света, подсемейство узконосых: красноухого гвенона и тонкинского макака.
Потом был один суматранский лангур с мордочкой куколки-гремлина, цеплявшийся за руку служителя. Моргающее чучело. Наконец мы перешли к антропоидам. Волна еще ни разу не коллапсировала.
На пятый день мы добрались до шимпанзе.
– Их на самом деле два вида, – объяснял нам Забивала, пока готовили переноску. – Pan paniscus, их еще называют бонобо, и Pan troglodytes – обычные шимпанзе. Пока зоологи не спохватились – до тридцатых годов, – их всегда содержали в неволе как один вид.
Сотрудники за руку, как детей, ввели в помещение двух молодых шимпанзе.
– Но во время Второй мировой нашлось средство различать. Случилось это в зоопарке Хелабрунна в Германии. Бомбардировщики сровняли город с землей, но зоопарк чудом уцелел. Люди, вернувшись, думали, что застанут счастливчиков шимпанзе живыми и здоровыми. А увидели мертвецкую. Только обычные шимпанзе цеплялись за решетку, выпрашивая еду. Все бонобо лежали в клетках погибшими от шока.
Первого шимпанзе подвели к ящику. Молодая самка с любопытством заглянула мне в глаза. Дверь за ней закрылась, и Сатвик задвинул засов.
– Готовы? – спросил я.
Он кивнул.
Мы проверили оба вида. Шимпанзе и бонобо. Установка гудела. Мы перепроверили дважды и трижды.
Картина интерференции не нарушалась.
Я повернул рубильник, в последний раз отключив установку. Гудение сменилось тишиной.
– Мы одни, – сказал я.
* * *
Статья заняла несколько дней. Я засел в лаборатории как в норе: упорядочивал данные, выстраивал их в читабельном порядке, переваривал, готовил к публикации. По утрам сильно трясло, поэтому я принимал прописанные таблетки, запивая их кофе и апельсиновым соком. Когда статья была готова, написал резюме. Сатвика и Забивалу поставил в соавторы.