Ему и другу его, Серёге, было по четырнадцать, Верочке – на год
меньше, когда они оба влюбились в неё. Никто бы не поверил, что
парни, одного поля ягоды, не боявшиеся чужих кулаков, робели при
этой юной вертихвостке. И сирень ей из соседских палисадников
рвали, и яблоки потаскивали, а больше чем за руку подержать не
сподобились.
Цвело что-то нежное в груди, но потом прихватило морозцем: он
уехал поступать, а Серёгу в армию забрали. Верочка клялась, что
дождётся, но через год вышла замуж.
Нет, застрелиться Саньке не хотелось, к тому времени его научили
жить без эмоций: жизнь стоит столько, сколько она стоит, а именно –
ничего.
Его учили убивать: ни жалости, ни любви к кому бы то ни было –
просто убей до того, как убьют тебя, но не доставь противнику такой
радости. Из сорока кандидатов зачёт сдавали трое, а из них
отбирался один.
Но сейчас, глядя на Алёнку, он вспомнил тепло и мягкую
осторожность рук своей первой любви, хотя простить первого же в его
жизни предательства не смог.
Плестись по Туркмении на поезде было тошно: только несущийся
состав замедлял ход, как мгновенно превращался в душегубку.
Вентиляция не работала, а за окном, несмотря на начало сентября,
было плюс тридцать восемь. Они с Игорем выходили на перрон, и, если
в пределах видимости стояла колонка, мылись под слабым напором
ржавой воды. Но колонки попадались редко, а потому на гимнастёрках
появились белые круги от соли, хотя надевали парни их не так уж
часто – всё больше в майках валялись или сидели, чтобы не липнуть к
стенкам перегородок.
Санька молча глядел в окно, не видя суетливых местных торговцев,
предлагавших дыни, арбузы и ещё какие-то ягоды и фрукты. Он
вспоминал ночь перед отъездом, отчего бурлившая в венах кровь
моментально приливала к паху.
Эта девчонка всё-таки напросилась на приключения. Жених её
благополучно отправился отдыхать с матерью в Сочи, звал и Алёну, но
она сказала, что поедет со своими родителями в октябре. А на
следующий день, аккурат после его отъезда, пригласила Игоря,
Маринку и самого Саньку к себе на дачу. Он думал, что такие дачи
бывают только у писателей или космонавтов, однако оказывается, у
местных царьков в каждой области есть отдельно построенный
коммунизм, так сказать, для себя любимых. Но об этом ему станет
известно чуть позже.