I
В одной разрушенной мечети
Блаженный, словно божий сын,
Совсем один, совсем один…
Там в пыльной мгле дышали сети
Зеленоглазых пуков,
Жил шорох царственных песков,
И крики сов, и крики сов…
Ему служил седой тарантул,
Ему несли дары свои
И голуби, и муравьи,
И две змеи, и две змеи…
Как дивно змеи стих Корана,
Подвластны старческой руке,
Чертили вязью на песке!
А в том стихе —
ВСЕ в том стихе.
И длился зыбкой сон пустыни…
Как слюдяные витражи,
Дробились в далях миражи —
То бред души, то рай души.
А дервиш спал, одетый в иней,
А дервиш знал, как благ сей дар,
Вставал, шептал: «Ты жив, Омар.
Аллах акбар! Аллах акбар!»
II
О, было так.
Пока однажды
В сухую глушь, пустую тишь
Не пал беглец вражды и жажды:
Как пыльный шелест, сон-камыш
На месте озера былого,
Как перекати-поля куст,
Надтреснут,
высушен
и пуст —
То ль звон зурны,
То ль эхо слова —
Он был чужим в дому Аллаха…
Но хлеб,
Но чистая вода,
Но рис,
но теплая рубаха
Нашлись у дервиша…
Звезда
На шапке пришлого алела,
Пятном неведомой войны.
И зябло высохшее тело.
И обезумевшей страны
Свистящий бред услышал дервиш
Из уст обугленных и злых:
– Богов дрожишь…
Богатых терпишь…
К ответу их! К ответу их!
Я сам творец земли и неба.
Я сам велик, как Магомет.
На всех достанет жен и хлеба
На тыщу лет…
На тыщу лет…
Но змеи так же стих Корана
Чертили вязью на песке,
Плыл город-призрак вдалеке,
И дух эфедры и шафрана
Струился с каменных равнин
Сюда, в пустынную обитель,
Где бредил раб… или грабитель…
Герой,
безумец,
сукин сын…
Молился дервиш, клал поклоны,
Целуя нежный жар земли,
Стелился в прахе и в пыли,
Оплакав древние законы,
Оплакав «да»,
Оплакав «нет»,
Добро и зло:
– О, все смеркалось —
О серый дым, о сумрак-хаос!
Придет ли внове Магомет…
Господь велик, Господь велик
И милосерд, как дождь весенний!
Пусть
В полночь смут и средостений
Воскрикнет вороном кулик.
Пусть дэвы воют из огня,
Пусть скорпионы бьют хвостами
Из яда, бешенства и стали,
И, страхом землю накреня,
Пускай смеется и пирует
В крови дехканина шайтан.
Низринется земной султан,
Его бесстрастно поцелует,
Объяв крылами, Азраил.
Но только, Боже!