. И вот что удивительно… Никогда раньше я не слышала, как поет Берука! Будто бы он все время скрывал это от меня и берег для сегодняшнего дня, чтобы одним махом обескуражить и заставить застыть. Не знаю, долго ли продолжался его вокальный номер, но мышцы мои затекли в свинцовую неповоротливую форму. Когда иголки стали разбредаться по худощавому телу, меня слегка зазнобило. Потом сильнее, а потом и вовсе до резкой рвоты. Холодный пот и шейная парализующая дрожь не оставили ничего чувственного, кроме самих себя. Следом их место занял чудовищный гул в ушах, сопровождающийся крупными солеными слезами и непонятно откуда взявшимся сном. Сон был такой. Длинная-длинная линия, серая в абсолютной черноте, потом чернота серела, серела, серела и наконец, слилась с бесконечно движущейся в пространстве линией, потом цвет ушел, и появилось мягкое урчащее шипение, все более и более ослабляющее земной звук и
бумс – полный провал.
Шли года.
Костер готовили тридцать дней. Вниз головой, закрепленный к поперечной перекладине, висел Берука-гхи. Под ним было громоздкое конусообразное сооружение, в которое была опущена его голова, а плечи оставались над конусом, он как будто стоял на них. Его жертва не носила обязательного ритуального характера, но он был вправе сделать этот выбор и к нему отнеслись с должным уважением. Конструкция разместилась на крепко поставленных лесах, высотою около десяти человек. Внутри конуса, в два кольца были оборудованы девять открытых гробниц в форме пятиконечной звезды. В большем кольце – пять, в меньшем – четыре. Меньшее по диаметру кольцо было выше на пять локтей. В гробницах, лицом вверх лежали молодые здоровые негритянки, сверкающие готовностью умереть. Как звезды в перспективе падения ввысь.
Мать-Земля, смотри же… смотри и не проворонь, готовь свое заветное желание, скоро…
Наши взгляды были устремлены на Беруку-гхи. Берука разомкнул губы и нарушил покойную тишину.
– Сегодня силы неба позволяют нам спасти наш род. Сегодня силы дня дарят нам последний свет. Сегодня силы огня увековечат наши тела в веках, а души в вечности. Потом он запел. Я второй раз слышала, как поет Берука. И я поняла, что пой он мне хоть тысячи раз – я была бы всегда только слухом, застывающим во времени. Он пел о нас, о нашей жизни, о качествах, присущих каждой из нас, о нашей участи, об осознании скрытой сути вещей в самопожертвовании. Очень понятно, просто и ясно.