Рассуждения внезапно, как это всегда бывает при телефонном звонке, прервал антикварного вида аппарат – качественный закос под «смольный» – подарок сослуживцев на 60 лет.
– Алло.
– Денис Анатольевич, Козырев беспокоит, выручай дорогой ты наш и, – тут Козырев выдержал паузу и добавил через усилие, – и любимый…
– А-а, это ты Илья Семеныч, я так и подумал что ты – долго жить будешь!
– Вот это правильная мысль! А как догадался-то?
– А что тут догадываться? В такое время, да на домашний… Чего надо-то?
– Анатолич… понимаешь, тут такое дело… Тарасов, нехороший человек в ночной рейс поставлен, а сам лыка не вяжет – сорвался зараза. Борька Киселенко сказал, что тоже выпимши, но я думаю он врет – хитрая рожа, чтоб сам понимаешь…
– А Чен?
– Чен в Твери.
– Копров?
– Слушай, Анатолич, ну его в качель этого Копрова – говна потом не оберешься. Будет днем и ночью зудеть. И женка у него задолбает звонивши… Ну, родимый… ммм?
– А фиг ли мне? Все равно не спится… сколько время-то?
– Десять двенадцатого, – по-армейски чеканил Козырев.
– Нормально, – зевнув, прикинул Анатолич.
– Так я к часу таксомотор пришлю? – заискивающе, но с победоносной улыбочкой протянул Семеныч.
– Чего до часу ждать – вызывай. Я готов.
– Вот спасибо, дорогой. Ты уж прости – некому. Все б такие как ты… За мной причитается. Слышишь?
– Да брось ты, Семеныч, ерундистика какая.
Анатолич бережно положил тяжелую латунную трубку и вышел из темной прихожей на кухонный дружелюбный свет. Поставил немытую чашку с ложкой внутри ближе к раковине – пусть дожидается. На кухне стало тепло и уютно. Все правильно.
9. Жизнь третья. Территория нынешнего Вьетнама. III век до н. э. Женщина
– Я готов ради тебя на все, только скажи, нет – только вскинь ресницы, я сделаю все, что можно и нельзя… Зиеп, не томи. Я знаю – ты хочешь этого.
– На чужом горе счастья не построишь, Ван. Смирись…
– Мне мало тебя в украдках, я хочу каждый вдох делать вместе.
– Нет.
Ван вырвал клок волос и кинулся прочь. Это был мой отец. Едва он вышел во двор, как его убило завораживающе красивой шаровой молнией. Зиеп, в то время на втором месяце, упала в трехдневный обморок. Обморок был темным и легким. Ван был рядом. Он сказал, что его смерть была необходимостью, а девочка в животе нуждается в любви и покое. И что они еще будут вдвоем. Зиеп давно не видела его таким уверенным и спокойным.