– Тот ли, что золотом отливал?
– Тот, тот…
– Ух Сидор-Сидор… такого коняжку загубил.. бесшабашная башка… А я ведь трех крепостных за него давал – отказал гаденыш…
– То ли еще будет, барин. Мне-то не в руку – сразу прихлопнет старика. Ваше высочество – другое дело-с. Вас-то послухает. Ведь и эту-то животную ухайдакает. Потолкуйте вы с ним, дорогой Тарас Прокопьевич, ладный конь-то и ноне у него шибко… жаль бедолагу, что спасу нет.
– Что за конь?
– Черный в блеск, высокой, грива дымчата, – сжав кулаки и выпучив глаза рисовал Митрофан, – ну не конь – загляденье одно. Я ведь государю своему говаривал, а проку —то… говори – сам и слушай. Ему что конь, что кобыла… тьфу-ты… разговору тока.
– Ладно, старый, свижусь с Сидкой нынче. А что, Федор Василич-то? В духе?
– Песни поет да пляшет, ночь и день гульбанит – двойня народилась!
– Парни?
– Известно, парни! Девок-то, кому охота?
– Девок-то? – тут же представив грудастую молодку, я заторопился в дом. Поди пришла уже.
Тяжелая дверь в переднюю под моей рукою плавно поехала внутрь, звеня бубенцами. Звон-то и привел в движение барскую голову, сощурено поднимающуюся со стола.
– Добро здоровьице, слава наша – Федор Васильевич, неужто двух богатырей угораздило?
– Точно-точно, а ну заходь, Тараска, садись.
Утирая пересохшие губы, тихонько, точно не пуская острые мысли в больную голову, хозяин поднял руку и жестом приказал молчать. Бутыль с первачом опустела на пару кружек. Легким движением бровей Федор Васильевич заставил меня выпить. Залпом опрокинув самогон, я по привычке втянул носом оттопыренную навстречу верхнюю губу, ощущая горящие змеевидные сокращения внутри. Бодрящие такие сокращения…
– Ух-х-х, вот первач так первач, ну, Прокопич, говори – чё приперся-то? Ты ж так просто не заглянешь. А-а?
– От вас, Федор Василич, ничего не укроется. Да деревенька мне одная там… шибко по душе. Барин ихний там – ни мясо, ни рыба. Коль мне разрешение выпишите на скупку – ой наведу я там порядок… а вам польза одна – в два раза больше сборов выслужу. Шутка ли?
– А кто там хозяйничает?
– Микола Колесников.
– А его куды?
– Да никуды. Здоровье у него шаткое, на днях поди преставится.
Федор Васильевич, несмотря на свое приличное опьянение, среагировал быстрым пронзительным взглядом.
– А Бога не боишься, Тарас Прокопьевич?