Закручинился кузнец, но гибели своей любимой дожидаться не стал. Засобирался в дорогу, в путь долгий и опасный, чтобы раздобыть средство чудодейственное для своей суженой. А было то средство, люди поговаривали, у инарокой змеи Горафены, что на острове Буяне век за веком пребывала, тайны великие хранила. Многие пытались тот остров найти. Да только никому ещё не удавалось.
Снарядился Данила в путь дальний, обнял жену на прощание и поклялся ей прибыть домой со средством верным, которое немочь её враз прогонит. Вышел за порог, поклонился на все четыре стороны и пошёл в путь-дорогу.
Только вышел за околицу, как попался ему навстречу старичок. Спина в коромысло сгорблена, борода седая дорогу метёт, в руках посох до блеска временем да старыми ладонями натёртый
Поклонился ему Данила, здравия пожелал и дальше пошёл. Как вдруг, окликнул его старик. По имени назвал.
– Куда путь держишь, кузнец Данила? Уж не на остров Буян случаем, собрался?
– Собрался, – печально ответил кузнец. Вся деревня о его походе судачила, а помочь в поисках было некому. – Да вот, дороги не знаю. Ты, старче, случаем не скажешь, куда мне ноги свои нести?
– Как не сказать? – засмеялся старик. – Скажу. Да только неспроста. За службу одну.
– Скажи, старче! – встрепенулся кузнец. – Сослужу тебе службу!
– И я туда иду, – ответил ему старец, хитро прищурив глаз. – Да сам дороги не знаю, но ведаю, кто путь верный указать может. Коли согласишься со мной идти, найдём мы остров Буян.
– Как не согласиться! – воскликнул Данила. – Согласен, старче! С тобой пойду!
– Согласен-то, согласен, – проворчал старичок. – Но сам видишь, стар я и болен. Дорога мне не по плечу. Донесёшь меня до острова Буяна на своих плечах?
– Донесу! – ответил Данила. – Коли так надобно, донесу! Садись мне на спину старче, показывай дорогу.
– Вот и славно!
Засуетился старец, поспешил Даниле на плечи взобраться. Видно, давно уже попутчика ждал.
– Всё прямо ступай, не сворачивай.
И пошёл Данила по тому пути, куда старец велел. Не долго и не коротко, а вышел молодец к лесу заповедному.
Старичок его подгоняет, посохом дорогу указывает, в самую глушь ведёт! Вот вышли они на поляну. Ни ночь и ни день на ней видятся, ни сумерки, ни рассвет место озаряют. И стоит на той поляне избушка. До того ветхая, что сруб покосился аж до самой земли, а крыша на честном слове держится. И ни окон, ни дверей не видать. Только дым из трубы тонкой струйкой к небу тянется.