Дорога в город шла через лес. Анфиса, приходя в себя, вновь и вновь поглядывала в темное окошечко, за которым были видны только, укутанные снегом деревья, освещаемые фонариками, которые разбросаны были по всему небу. «Я бы радовалась сейчас оказаться даже в хлеву с животными, – думала женщина, – вспоминая историю о Марии и младенце Иисусе. – Там бы мне было хотя бы тепло! Почему же мой муж не повёз меня к Авдотье?! Ну, и что, что она безграмотная?! Жизнь – её учитель, она дала ей опыт. Как же Павел этого не понимает?!»
Казалось конца дороги не будет. Каждая кочка, на которой женщина подпрыгивала вместе с повозкой, причиняла ей столько боли и страдания, что сил уже совсем не оставалось. И вдруг, Анфиса почувствовала, как одеяло, подложенное под неё, начинает мокнуть …
– Воды! Воды отошли! – закричала она.
– Что ты сказала? – испугался муж.
– Я рожаю! Останови-и-и-и-те! – крикнула женщина, почувствовав сильное желание выпустить ребёнка наружу.
– Да что же ты делаешь, глупая?! – возмущался Павел, пытаясь удержать жену, готовую выпрыгнуть прямо на ходу из повозки. – Мы же в лесу, там снег и мороз… Терпи, говорю!
Но тут лошади остановились.
– В чем дело? – крикнул мужчина, – Почему стоим?
– Не гневайтесь, барин! – ответил Пётр, открывая двери и поглядывая на госпожу, – я услышал, как кричит Анфиса Павловна и подумал…
– Что ты подумал? Заморозить нас здесь подумал? «Подумал» он! Я здесь думаю!
– Ох, загубите Вы бедную Анфису Павловну, барин, и ребеночка загубите своего! Вы же видите: рожает она!
– И что ты мне прикажешь делать? Самому на морозе роды принимать?
– Сейчас, Павел Иванович, сейчас, одну минутку! – решительно ответил слуга и побежал куда-то вглубь леса.
– Куда это ты, Петр? Сто-о-о-й! Да что же это делается?! Да как же это так?! – возмущался и возмущался Павел, расхаживая теперь взад и вперёд около лошадей и вглядываясь в темноту, в которой пропал его слуга.
Обхватив голову руками, он остановился возле повозки, как беспомощный ребенок, не зная что делать. Отчаяние, боль, и, самое главное, чувство вины перед женой и ребёнком сводили его с ума… Но тут он, наконец, очнулся от своих дум и понял, что не тем занят: самобичеванием сейчас никому не поможешь! Сняв с себя шубу, Павел подошёл к жене и быстро укутал её всю с головы до ног, оставляя просвет только для её испуганных глаз. «Господи, помоги ей!» – взмолился он.