Мама всю жизнь переживала, что не смогла дать дочери полной семьи. Так уж вышло, растила дочь сама, без отца.
Кристину этот факт ничуть не беспокоил и не расстраивал. Она ко всему в жизни относилась философски. Есть и хорошо, нет, значит, и не надо.
Главное, чтобы никто не донимал пустыми разговорами и не лез в душу. Им с Кангом и так неплохо. В школе все давно к ней привыкли, есть пара неблизких подруг, оценки нормальные, а дома – книги, фильмы и мечты, мечты, мечты.
– Канг, ты здесь? – она свесила голову с кровати.
Опять куда – то подевался, где – то бродит. Наверное, ушел по мосту в беседку без нее.
Но ничего, объявится. Все будет хорошо. Да, на новом месте всем будет хорошо.
Там будет большая квартира с огромной кухней и высокими потолками, которая досталась Юре в наследство.
Там большой город с кучей университетов, а не городишко с парой колледжей на всех выпускников.
И работа маме найдется с хорошей зарплатой, и в театр можно ходить хоть каждую неделю.
Да, там всем будет лучше, без сомнения.
Вот только почему – то сосет под ложечкой и никак не удается уснуть.
Что заставило его тревожиться, ерзать на стуле, глупо улыбаться и, рискуя получить замечание, с треском катать по столу граненый карандаш? Крис никогда не мешал на уроках. Он слушал внимательно, а если становилось совсем не интересно, тихо гладил под партой Канга, или, загородившись открытым пеналом, думал о чем – нибудь своем.
Первое сентября – это всегда тяжелый день. После легкости одиночества надо снова окунаться в плотную ауру толпы. Срочно наращивать защитную кожицу, истончавшую за лето – иначе будет больно и плохо. Крис хорошо относился к одноклассникам – к каждому по отдельности. Однако, собранные в тесном замкнутом пространстве, они на него давили. Не сознательно, одним своим присутствием. Когда людей много, они превращаются в одно огромное чудище, которое громко шелестит страницами, шепчется, скрипит ручками и стульями, громко дышит и громко думает.
Но сегодня все было не так. Правильнее, что ли, как – то непривычно ярко. Заоконное солнце рассиялось, словно летнее, воздух стал прозрачнее и чище, а букеты на столе у Лады Петровны запахли резче и изысканней. И сама учительница – флегматичная, полноватая блондинка в шерстяном джемпере с бесформенным воротом – казалась бодрее, чем обычно, и джемпер неожиданно ей стал к лицу.