А вообще-то я и сам не подарок. Во всеуслышание возмущаюсь шефом за то, что он выжил нескольких очень толковых молодых сотрудников, а в обед читаю, опять же вслух, избранные места из «Истории города Глупова». Помните? «В древнем Риме сияло нечестие, а у нас благочестие. В древнем Риме бушевала подлая чернь, а у нас начальники…» или аргументы в пользу необходимости начальства: «Взгляни в любую лужу, и там есть гад, который всех прочих гадов своим иеройством затмевает.» (Цитирую по памяти).
В конечном итоге, такие отношения привели к тому, что я так до самого ухода оставался старшим техником.
Не могу не вспомнить один, я бы сказал, судьбоносный для меня эпизод.
– Товарищи, все на лыжи! – наш комсорг уговаривает нас принять участие в кроссе.
– Лариса, я лет десять на лыжи не вставал! Я вам все показатели испорчу.
– А нам главное – охват.
Длина трассы 10 км. Я плетусь последним. Выбился из сил. Начинаю оглядываться вокруг: Места знакомые. Можетсрезатьуголиливообщеудалитьсявсторонутрамвайнойостановки? – И в этот момент оклик контролера: «Не сходи с дистанции!». Что-то в этот момент случилось. Я напряг остатки сил и дошел до финиша. Прошли годы, но всегда в минуту жизни трудную, когда хотелось все бросить, откуда-то из 50-х доносилось «Не сходи с дистанции!», я встряхивался и продолжал идти.
Заведующий архивом в, Евгений Юрьевич, был одной из достопримечательностей Гипрокоммунэнерго. Ему было уже за восемьдесят. Тем не менее, когда я предлагал слазить за какой-нибудь папкой, находившейся на верхней полке стеллажа, он возмущался: «Молодой человек, я недостаточно стар, чтобы за мной ухаживали!».
Он, на наше горе, обладал совершенно феноменальной памятью. Разговоры с ним шли примерно в таком духе: «Евгений Юрьевич, мне бы чертежи электрики по Семипалатинску.».
– Таня, – обращался он к помощнице, – достань папку с номерами 65700 – 66400.
– Евгений Юрьевич, начинаю новый проект. Номера нужны, чертежей двести будет.
– Так, у нас последние номера 117800. Бери от 118000 до 118200.
То есть никакой системы. Все номера подряд.
В результате, когда Евгений Юрьевич умер, мы оказались в ужасном положении: поиск нужных черетежей превратился в сплошную муку. В конце-концов пришлось заново проинвентаризировать порядка ста тысяч чережей.