Сметая изгородь, подминая гусеницами смородиновые кусты и малину, на земле старика уже вовсю бесчинствовала стальная махина. Хватаясь одной рукой за сердце, а другой махая вилами, дед отчаянно пошел на грозную технику. Когда между ними осталось всего два-три метра, бульдозер остановился. Угрожающе взревел мотор, и, пугая, несколько раз поднялась и опустилась тяжелая лопата. Но старик не отступил. Хотя и поджилки тряслись от страха, он встал в двух шагах от бульдозера, поднял вилы вверх и, приняв воинственный вид, показал трактористу решимость защищать собственную усадьбу, чего бы это ему ни стоило.
Старик не увидел, как на дороге появилась Прасковья Ивановна. Бабка, не переставая всплескивать руками и что-то кричать, выбиваясь из сил, спешила к нему на помощь. Она не сумела преодолеть несколько метров, запнулась, вскрикнула высоко, по-бабьи, и ничком ткнулась в грядку. Из кабины бульдозера тотчас показался лохматый мужик и, размахивая монтировкой, заорал на стариков, сдабривая ругань разными блатными и незнакомыми хозяевам огорода фразами. В ответ дед молча помахал над головой вилами…
Противостояние этим пока что закончилось. Тракторист, так же безбожно матерясь, скрылся в кабине. Бульдозер, выпустив ядовитое облачко дыма, резко подался назад, а потом, развернувшись, уехал в конец пустыря. Дед Матвей, проводив его взглядом, помог бабке подняться.
– Никто, Матвеюшка, там меня и слушать не захотел, – жалуясь, запричитала она. – Отмахнулись. Глава сказал – по-новому жить начинаем. Дескать, ежели тут у нас до рукоприкладства дойдет, посулил тогда милиционера прислать. Видно, потешилась власть над старухой, Матвеюшка. Неоткуда нам теперь помощи ждать…
Дед неумело успокаивал жену, гладил ее шершавой ладонью по голове. У него самого навернулись на глаза слезы. Они проторчали на огороде до самого вечера и ушли, когда убедились, что тракторист оставил технику и убрался с пустыря совсем.
Проснувшись глубокой ночью, он сдерживая дыхание, начал перебираться через старуху.
– Ты куда это, старый? – спросила Прасковья Ивановна не открывая глаз.
По-видимому, она еще не засыпала.
– Спи, Параша. Мне что-то никак сон не идет. Пойду до ветру схожу и заодно свежим воздухом дыхну малость.
Бабка поворчала невнятно и замолчала. Вероятно, опять погрузилась в невеселые мысли. Старик оделся и, сунув босые ноги в калоши, торопливо пошел в сарай, где в кромешной тьме, на ощупь, позвякивая металлом, перебрал скопившееся за долгие годы барахло. Отыскав нужные железяки, он положил их в большую кошелку и, стараясь не шуметь, пошел со двора.