Я шла домой по заснеженной улице и думала о том, почему одних людей можно легко унизить, других – нет. Если внутри тебя есть некий стержень, тот пилон, на котором удерживает равновесие твое чувство собственного достоинства, то – ты всегда будешь неуязвима. Пусть даже кто-то решит бросить в тебя грязью, да хоть забросает тебя ею с ног до головы, ты все равно останешься чистой, ровно до тех пор, пока сама не усомнишься в себе и не позволишь этой дряни просочиться вовнутрь, пока сама не почувствуешь себя униженной и уязвленной. Если же – нет, то можешь делать все, что угодно – хоть Бабой Ягой скакать, хоть Зайчиком. Пока для тебя это только игра, то и правила устанавливаешь ты, а не кто-то другой. Даже, если этот «кто-то» приказывает тебе: «Зайка, прыгай!» и платит за это деньги.
Первого января мы отпраздновали Новый год в нашей с Никиткой маленькой квартирке. Пара-тройка салатов, традиционное оливье, селедка под шубой и покупной торт. У меня не было ни сил, ни времени что-то выпекать и наготавливать. К счастью, Петины дети оказались чрезвычайно благодарными едоками, совершенно не привередливыми по части меню. Особенно Максим, для которого главное – чтобы еды было много. И совсем неважно, что налито или положено в тарелку – тривиальный борщ или изысканный французский «Буйабес», обычный шницель или кордон блю.
Новогоднее застолье получилось вполне себе теплым и спокойным. Все были сыты, умиротворены и расслаблены, один лишь Макс маялся без своего Counter-Strike и, наевшись торта, улизнул, придумав себе какое-то страшно важное дело. В начале четвертого ушли и Петр с Таей, и я поинтересовалась у сына:
– Ну, и как тебе ребята?
– Нормально.
– То есть, они тебе понравились? – попробовала я раскрутить Никиту на развернутый ответ.
– Я же сказал – нормально.
– А если бы… ну… вдруг… мы стали жить все вместе? – осторожно поинтересовалась я, взъерошив сыну волосы.
– Где? Здесь? – фыркнул Никита, обводя руками нашу шестнадцатиметровую комнату.
– Нет… не здесь, конечно!
– А где?
И правда – где? Чего я лезу к нему со своими дурацкими абстрактными вопросами. Может быть потому, что сама не нахожу на них ответа.
Третьего января мне позвонила Светлана с неожиданным вопросом:
– Слушай, а ты не хочешь повторить?
– Что «повторить»? – не поняла я.
– Свой триумф, – ответила Светка, то ли с иронией, то ли без.