- Леонид Семенович! - взмолился я. -
Дайте поспать по-человечески! Разберусь я с этим самогоном, ну,
честное слово!
- Вот на такой же точно кровати весной
одна тысяча девятьсот восьмидесятого года звезду провинциальной
журналистики Германа Викторовича Белозора постигла...
- А-а-а-а-а!!! - я вскочил с постели в
холодном поту и подошел к окну - осмотреться.
Черт его знает, что он там скажет? Что
там с этим Белозором сделали - по его версии? Зарезали? Задушили
подушкой? Облили кислотой? Ну его к черту, этого Каневского! С
самой осени не появлялся, а тут- вот вам пожалуйста. Как это у него
получается - самый обычный предмет сделать реквизитом для фильма
ужасов?
Часы показывали одиннадцать вечера -
оказывается, поспать мне удалось всего минут десять! Тяжело дыша, я
подошел к подоконнику и открыл форточку. Сердце стучало, пытаясь
вырваться из груди, капли противного пота стекали по лбу. За окном
моросил обожаемый апрельский снегодождь. И среди его шелеста я
вдруг отчетливо услышал металлический звук - как будто кто-то
осторожно открывал калитку. Вот тебе и Каневский!
Я сломя голову ринулся на второй этаж
- за ружьем. Вопреки всем юридическим нормам двустволка хранилась у
меня хоть и переломленная, но - с патронами в стволах, поэтому
привести ее в готовое к стрельбе состояние было делом секунды. Еще
одно мгновение потребовалось мне, чтобы повесить на шею пояс с
патронташем. Простучав босыми ногами по ступенькам лестницы, как
можно тише я привел кухонный стол в боевую готовность, поставив
столешницу на ребро перпендикулярно полу.
Этот стол был как раз одной из фишек
проекта превращения родового гнезда Белозоров в крепость. Кажется -
обычная мебель, но между двумя листами фанеры имелась стальная
четырехмиллиметровая пластина. Не Бог весть что, но от пистолетной
пули вроде как прикрыть должна была, и потому, заняв позицию за
таким укрытием, я чувствовал себя довольно уверенно. Если вообще
можно чувствовать себя уверенно в семейных трусах и майке -
алкашке.
Вокруг дома совершенно точно кто-то
ходил. Одного Вагобушева мне было мало! Повадились, сволочи... Но к
моему удивлению шаги остановились у входной двери и раздался
громкий стук.
- Белозор! Вы дома? Герман
Викторович!
Голос был смутно знакомым, но я никак
не мог его вспомнить. Прочистив горло, я крикнул: