- Я? – удивилась Тася. – Ничего я не делала! Я вообще-то тебя за
всю эту твою дичь и полюбила. Делать мне больше нечего –
одомашнивать Геру Белозора… Гера - это такой кот, который гуляет
сам по себе. Но хороший кот всегда находит дорогу к дому, м?
- Погоди, я что, всё это вещал вслух? Ёлки… Прости, Тась.
- Чего - «прости», глупый? Всё правильно изложил… Приятно, что
ты такой сознательный. У меня только один вопрос остался.
- И какой? - похолодел я.
- В Дубровице что, есть йога? Ну, преподаватель есть?
Тренер?
- Да-а-а, был, кажется, один… И вообще, это так, к слову
пришлось. Дело ведь не в йоге, дело в самом принципе – загнобить, а
потом поглядывать на других, тех, которых не загнобили,- попытался
выкрутиться я.
Штирлиц никогда не был так близок к провалу. Занимались ли
вообще йогой в Союзе в это время? Один Вишну знает...
- Ага, а еще и попрекать за то, что вон, Тамарка, замполитова
пассия, за собой ухаживает, выглядит как положено женщине офицера,
а ты с нечесаными волосами третий день, на девушку не похожа, не
так надо мужа встречать со службы… А у меня – двое детей на руках…
- погрустнела Тася.
Наверное, из прошлой жизни навеяло. Не знаю, никогда не лез в
то, что было до меня. Плевать мне на это, если честно. Захочет –
сама расскажет. Нет – обойдусь прекрасно.
Когда мы стояли на перекрестке, ожидая разрешающего сигнала
светофора, она вдруг положила ладонь мне на колено:
- А куда ты меня везё-ошь? – игриво спросила девушка.
Глаза у нее сияли, грудь часто вздымалась, лицо разрумянилось, и
в новой легкомысленной блузочке и короткой юбке она смотрелась
просто оч-ч-чень…
- Я туда тебя везу, - ухмыльнулся я.
У нас был целый вечер и ночь, и все дела могли подождать до
завтра.
***
Мы проснулись только к полудню и еще задержались некоторое время
в номере - всё никак не могли отпустить друг друга. Спустя час или
полтора, освежившись в душе (по очереди, чтобы не пустить прахом
все намеченные мероприятия), спустились в ресторан - то ли для
позднего завтрака, то ли для раннего обеда. Довольствовались кофе с
расстегаями для меня и пирожным - для Таси. После вчерашних трат
кофе за пять копеек и расстегаи за одиннадцать выглядели смешно.
Пирожное, правда, стоило аж двадцать две копейки, о чем не
преминула заявить Морозова, снова обвинив меня в мотовстве и
здорово повеселившись.