— Что? — удивился левый качок. — Сама вызвалась? Брешешь!
— Собаки брешут, — покосился на него. — А я говорю. Да у меня и
свидетели есть!
— Кто? — переспросили в один голос оба.
— Кто, кто… Видаки! — подобрал нужное слово. — А где сама
боярыня? Почему я её потом не видел?
— Так ушла она сразу, — удивились оба. — Ты же на боярыне всю
одёжку в клочья изорвал!
— Как изорвал? Ещё и в клочья? — теперь уже пришла моя очередь
удивляться. — Я же хорошо помню, что ничего не порвал…
— Вот поутру всё и расскажешь. А теперь пошли. А то заболтал ты
нас совсем. Сам пойдёшь или тащить тебя?
— Сам! Нечего меня тащить. Вы только дорогу укажите…
***
Позорить меня не стали, позволили отлить перед входом Но и тут
никуда от себя не отпустили, так и стояли рядышком, службу бдили.
Ишь, добросовестные какие! Правда, пробурчали перед тем как:
— Ты нас только не забрызгай!
Тут сил струю выдавить не хватает, ноги дрожат и подкашиваются,
а они юморят! Но, справился кое-как.
Потом внутрь запустили, по коридору короткому с нависающим на
голову потолком провели и в этот самый поруб затолкнули. Ну и дверь
тяжёлую и, видно, что очень крепкую за мной тут же и
захлопнули!
На ногах не удержался, завалился. Так, лёжа, и осмотрелся,
насколько это было возможно. Крох лунного света, кое-как
пробивающихся через узенькое окошечко под потолком, едва хватило
оглядеться.
Подвал с каменными стенами, вот что это такое! И больше ни на
что это не похоже. И пол земляной. Ни лавки какой-нибудь завалящей,
ни охапки сена в углу. Как хочешь, так и обустраивайся. А я мокрый
насквозь и в грязи по уши! Холодно!
У стены устраиваться на ночлег не стал — мокрый камень обжигал
ледяной стужей. Где упал, там и остался. Не из чего выбирать.
Прилёг прямо посередине клети, свернулся калачиком, глаза
закрыл.
Только задремать не вышло, очень уж зябко здесь было, не
согреться никак. Хочешь не хочешь, а пришлось вставать и помаленьку
шевелиться, несмотря на ранение и сотрясение. Иначе никак. Тут два
варианта — замёрзнуть в неподвижности или выжить в движении…
Последнее и спасло. Движение. Сначала осторожное, потом всё
более уверенное и сложное. И ещё то, что окончательно избавился от
прежнего хозяина этого тела. Не мешал он мне больше. И тело с
каждым мгновение всё больше и больше начинало мне подчиняться.
Жаль, не успел окончательно с ним слиться.