И хорошо, что приостановился! Отлично расслышал, как за окнами
лавки Алёне родитель строгим голосом выговаривает:
— И чего повадился? Ходит и ходит. Ты его не приворожила
случаем?
— Батюшка! — возмущение в голосе девушки заставило отшагнуть в
сторону от окошка.
Оглянулся, никого на улице нет. Вернулся назад, рядом с
окошечком встал, прислушался. Понимаю, что нехорошо поступаю, но
хоть знать буду, как на самом деле ко мне в этом доме относятся. А
это, как ни крути, показатель общего отношения ко мне горожан!
— То-то и оно, что батюшка! Кто ещё за тебя думать будет, если
не я! Что смотришь? Ответь, зачем парня привечаешь?
— Да не привечаю я его, он сам за травами пришёл! Ты же
видел!
А сочиняет девица, выкручивается. Похоже, поторопился я с
выводами, не такая уж она и чистая душой. Что там дальше
говорит?
— Да он, — замялась девушка. Мне пришлось слух напрячь, чтобы
расслышать остальное. — Он меня на торге защитил. Иду, смотрю, а
боярин у рядов остановился, у Пельки-торговки травы перебирает. А
тут Вран! Откуда только появился! Как из-под земли вынырнул,
подойти хотел! Испугалась я, под защиту к боярину и кинулась. А
боярин пусть лучше у меня травы купит, чем у Пельки!
— Боярин! То-то и оно, что у него только звание боярское и
осталось. А за душой ничего! Стены голые! Да и те остались лишь
потому, потому что князь отбирать запретил! Голытьба! — припечатал
отец. — Дружинником простым у князя служит, потому что больше не на
что не годный. То, что Врана отогнал, это хорошо! Хоть в этом
польза получилась.
Тишина в лавке наступила. Я уже хотел прочь пойти, да снова
голос Алёниного отца услышал.
— Небось травки у Пельки покупал, потому что денег нет! У неё
они самые дешёвые, об этом все знают. Потому что силы целебной
почти не имеют. А этот ещё и беспамятный! Зачем он тебе такой?
Боярыней захотелось стать? Без дома полного, без вотчин, без
холопов? На что жить собираешься? На травки свои такого мужа
содержать будешь? Не позволю!
— Батюшка!
— Не позволю! — вроде бы даже притопнул отец девушки. Или
ладонью по чему-то там сильно прихлопнул. И тут же сменил
интонацию, усовещать дочку принялся. — Что же ты меня позоришь? И
мать бы пожалела! Когда ещё с Бурляевыми уговорились породниться,
забыла? У них род купеческий ещё со времён варяжских известен!
Богатством и доходами славен! А сын у них какой мо́лодец! И по
хозяйству отцу первый помощник. Наследник всему! С такими и
породниться не грех! А ты об этом худородном грезишь… Люди говорят,
он даже в церковь не ходит! Не позволю!