Верещагин внимательно наблюдал за отпечатками эмоций на лице друга и думал, как начать разговор, чтобы не нанести дополнительные раны на и так кровоточащую душу.
Вскоре появилась молоденькая официантка, которая ловко лавируя среди столов, несла на вытянутой руке поднос с заказом. Венедикт, забыв на мгновение о постигшем горе, с интересом разглядывал подходящую девушку. Явно крашеная блондинка с длинными наклеенными ресницами, с ярко накрашенными губами, она привлекала внимание мужиков. Девушка прекрасно это осознавала и явно рисовалась, весьма сексуально покачивая при походке крутыми бедрами.
Официантка подошла к их столу и стала сервировать, не забывая при этом многообещающе стрелять глазками, не обделяя вниманием ни одного из друзей. Венедикт с волнением обратил внимание, что под форменным костюмом не было и намека на нижнее белье.
Когда девушка наклонялась над столом, между лацканами пиджака показывалась поразительно красивая, волнующая мужское начало, грудь. Фантазия мгновенно разыгралась, представив, как великолепно выглядела бы девушка, если сорвать эту тонкую ткань, отделяющую тело от нескромного взгляда.
Ноздри носа напряглись, затрепетали крыльями испуганной бабочки. Венедикт начал медленно втягивать в себя воздух, пытаясь познать девушку по аромату. Отбросив все посторонние запахи, неизбежные в кафе, обостренный нюх уловил умопомрачительную смесь запахов чистого девичьего тела, ароматного мыла и едва уловимый запах каких-то дорогих духов. Венедикт прикрыл глаза и почувствовал приятное томление в паху.
Но все когда-нибудь заканчивается. Расставив заказ на столе, девушка развернулась и, привычно покачивая бедрами, отошла от столика. Венедикт проводил ее разочарованным взглядом.
«Боже, какие ножки у этой юной чертовки, какая изумительная талия! А грудь какая!.. Любой мужчина, у которого в жилах течет кровь, а не подкрашенная водица, был бы не против с ней переспать. Нужно признаться, хотя бы самому себе, что я соскучился по женскому телу».
Отвлекся он от мыслей, когда за спиной раздался намеренно громкий стук столовых приборов. Венедикт неохотно прервал созерцание и повернул голову к Верещагину.
– Полюбопытствовать можно, зачем вы позвали меня, Антон Павлович?
– Соскучился по тебе, – несмело улыбнулся тот. – Да кое-что хочу сообщить тебе, воспользовавшись случаем. Только давай, Венедикт, сначала пообедаем спокойно, а потом уж и поговорим. Приступай, дружище, ешь, не стесняйся. Обед я уже оплатил. Сегодня я тебя угощаю. Ты что-то похудел, по-моему?