Эдгар запыхтел так, что закрой Ева глаза, она могла представить усатого зверя, вроде выдры, только во много раз больше. К щеке великана пристал дубовый лист.
– Моим скальпелем нельзя, – сказал он. – Сам буду рубить для тебя, что скажешь, этим куском железа. Скальпель… он для таинства. Он должен работать с живой тканью, живая душа должна быть рядом. Как зуб хищника. Понимаешь?
Великан, наконец, расстался со своей ношей. Ссыпал всё в складки одеяла, ставшего сброшенной шкурой таинственного зверя по имени «Ева». Великан продемонстрировал девочке свой мизинец, поднеся его почти к её носу.
– Когда хищник находит жертву, клыками он чувствует чужую душу. Это то, что чувствую я этими пальцами. Хищник сжимает челюсти, завершая дело, но я – не хищник. Я делаю так, чтобы мой клык не задел души, не задел ничего важного, а только удалил осквернённую плоть.
– Значит, нельзя, – пробормотала Ева, немного ошеломлённая категоричностью великана. Он всё больше напоминал ей мышь в шкуре медведя, но когда голос его не дрожал, когда цирюльник твёрдо знал, какую щетину нужно сбрить, его было трудновато узнать. – Тогда я разрешу тебе помогать мне, как я помогала маме. Не нужно сердиться и обижаться. Такие времена настали. А теперь скажи мне: у тебя есть геркулесовые хлопья?
– Никаких хлопьев у меня нет. Только полкаравая хлеба.
– Хлеб подойдёт. Нужно достать воды. Лучше тёплой.
– Воды в мехах полно. Да только костёр мы разводить сейчас не будем… – он переступил с ноги на ногу, вновь погружаясь в свою бесконечную нерешительность. – Послушай. Нам бы пора отправляться в дорогу. Другие земли ждут, понимаешь? Может, кому-то там нужны мои руки…
– Хорошо, можно и холодной, – Ева вскочила, удержала равновесие на покачнувшейся телеге. – Я мигом, Эдгар! Ты только налей мне в плошку воды, а я помну туда хлеб.
Всего несколько минут спустя они сидели на козлах, друг напротив друга, глядя на миску с невразумительной кашицей. Островками там громоздились тёртые (пальцами Эдгара) орехи, давленые ягоды, какие-то травы и корешки, которые великан набрал в лесу. У Эдгара была деревянная ложка, и Ева смотрела, как взмывает она от миски ко рту великана, как дрожат, уловив запах, белесые его ноздри.
Ложка опустела, и, как подстреленная птица, рухнула вниз, в рукотворное болото с земляничными пятнами. И, как и полагается птице со смертельным ранением, больше не поднялась. Эдгар смотрел на Еву со смешанным чувством, никак не решаясь сделать глоток.