Какое-то время сидели молча, каждый блуждал по своим лабиринтам
памяти, осмысливая что-то своё. Тишину нарушил Порфирий.
— Коль твоя жизненная дорога привела тебя на мой порог, значит,
духи давно всё просчитали и начертили твой путь. Учеников у меня
отродясь не было, я не ведаю, как и чему учить. Побудь рядом
ежечасно годок-другой, посмотри, как живу, что делаю, мысли свои
буду тебе вслух излагать и о чувствах своих не утаю. Глядишь,
чему-то и научишься.
Тимофей опешил от услышанного. Прежде чем приехать к шаману, он
уже обрисовал себе картину, что шаман ему сразу же выложит все
знания, он за месяц-другой наберётся шаманских навыков и всё —
низкий вам поклон за обучение. И вдруг на тебе: годок-другой
поживи, присмотрись. Это совсем в его планы не входило.
— Да ты сразу-то не паникуй, чай не пленником будешь, — ласково
сказал Порфирий. — Личной жизни тебя лишать не намерен. Поживи
первое время со мной. Ежели тебе тяжело будет али не по душе такая
жизнь придётся, неволить не стану, в любой момент уйти сможешь.
Тебе решать, нужно это тебе али не нужно, взрослый уж совсем, мужик
вон каков, маленько заматереешь, с меня статью-то будешь.
Тимофей смотрел в добрые глаза Порфирия и успокаивался от
убаюкивающе спокойной речи сидевшего напротив бородатого богатыря
русского — этот образ Порфирию больше подходил, чем поселковый
шаман, бегающий вокруг костра с бубном. Внешность мужика и
спокойная, размеренная речь располагали и успокаивали, как
отцовские объятия.
— Да я не против, давай попробуем, — душевно, словно выпил
успокоительного отвару, согласился Тимофей. — Поглядим, что из
этого может получиться.
— Спать будешь вот тут, на полатях, помогай мне во всём, что я
буду делать, вставай рядом и делай, попусту не балагурь, молча на
ус наматывай, — по-отечески наставлял Порфирий новоиспечённого
шаманёнка, как про себя нарёк Тимофея. — Из ружья стрелять
обучен?
— Да уж не промахнусь при надобности, — деловито заявил парень.
— Ружья вот только своего не имею, охотничий нож — моё единственное
оружие, но и с ним управляюсь умело, всегда бросок достигает
цели.
— А не обманываешь ли ты меня часом? — хитро прищурившись,
пробасил Порфирий. — Не хвастун ли ты, милок?
Тимофей взял со стола нож, провёл взглядом по избе и метнул
ловким движением. Лезвие вонзилось у самого пятака секача[1],
который был на конце посоха.