Мне самой маги не мешали, и магии я не боялась. В районе Песчаной улицы мы не встречали ничего подобного – магия была уделом избранных, которые никогда не сходили до внимания к более бедным городским кварталам, и нам, простым смертным, от их щедрот не перепадало ничего. И я не сомневалась, что, случись что-нибудь странное, мы дружно держались бы этого в стороне, не желая вмешиваться.
Однако поведение господина Митты меня раздразнило. Я хотела понять, чем же так досадили ему маги, потому спросила напрямик:
– Реликты – это магические предметы?
Признаться, его оговорка о каких-то реликтах в самом начале нашего знакомства показалась мне странной. Точнее, не оговорка, а то, как поспешно старик пытался уйти от этой темы, едва только поняв, что я ничего об этом не знаю. Но если с предметами, выставленными мною в витрины, что-то нечисто, я должна знать об этом. Даже вопреки нежеланию моего гостя.
Вопрос, разумеется, Олеусу не понравился, но все-таки он ответил.
– Не совсем.
Всем своим видом старик показывал, что разговор на эту тему лучше прикрыть… и все же колебался. Ему явно было что мне рассказать, однако он никак не мог решиться на это.
Тогда я мило подлила масла в огонь.
– Среди вещей старого Коба я находила странные предметы. Они не простые древности, так ведь? Они не похожи ни на что. Я даже не могу понять, для чего они нужны. Когда касаешься их, они холодны как лед, но если подержать их в ладонях несколько минут, они становятся теплыми, словно нагретыми солнцем…
Олеус безумно вытаращил на меня глаза, несколько секунд пялился, вцепившись худыми узловатыми пальцами в край столешницы, и даже слегка приподнялся над стулом, словно собираясь вот-вот дать деру, потом испуганно оглянулся на запертую дверь и удручающую темноту за ней, немного успокоился и присел обратно на стул, не отрывая от меня подозрительного взгляда.
– Теплыми, говоришь?
Я медленно кивнула, тоже глядя ему в глаза.
– Никому об этом не говори, моя любезная барышня.
– Почему? – таким же свистящим, приглушенным шепотом спросила я.
– Это может быть опасно для тебя.
– Почему? – опять спросила я, – Я делаю что-нибудь незаконное?
Олеус долго молчал, по-прежнему испытующе глядя на меня. Уж не знаю, что он себе надумал или что увидел, но постепенно взгляд его смягчился, тонкая щель рта изогнулась в печальной усмешке, а руки перестали напоминать намертво сцепившиеся между собой грабли.