Был бы у меня кинжал — тогда бы я еще посопротивлялся. Но
кинжалом меня наставница не снабдила, также как и раньше, во время
битвы с тенеплётами.
Уже падая в кучу дохлых гоблинов, я осознал, что это ни фига не
битва, а просто тупо хладнокровное убийство. Да, конечно, я бы
прошел этот коридор, если бы гоблины нападали на меня десятками. Но
проблема состояла в том, что когда матка начала травить своими
феромонами — сюда сбежались отнюдь не десятки её детишек, а все
подземелье целиком. И чтобы воевать с ними, тут нужна была рота
огнеметчиков, а никак не один чахлый мужик с молотом.
Меня завалили в партер, мое тело ухнуло в кучу дохлой
гоблинятины, как в болото. Молот у меня из рук, разумеется, тут же
вырвали. Но это уже неважно, я в любом случае понятия не имел, как
сражаться молотом лежа, вероятно такого даже молотобойцы с навыком
в сотку не умели.
Гоблины ползли по мне, как гигантские вши, мне уже открыли
забрало шлема, перед глазами метнулось каменное копье.
Ну вот и всё. Прощайте. Сейчас копье окажется в моем глазу,
потом у меня в мозгах, и конец всем мучениям. Мелкие твари
зафиксировали и вскрыли меня в моих доспехах, как банку консервов,
и теперь собирались приступить к пиршеству...
Но в воздухе вдруг блеснула фиолетовая вспышка. А еще через
мгновение по коридору пронесся огненный вихрь, завоняло горелыми
гоблинами.
Это еще что такое? Я вдруг обрел магию?
Так или иначе, но топтавшиеся по мне гоблины обратились в пепел,
а ко мне уже тянулась женская ручка.
— Давай, хватайся, — потребовала Сев, — Что ты тут разлегся?
Рассуждать о том, что тут сейчас произошло, мне было некогда: на
место сожженных гоблинов из темноты уже ползли полчища новых. Так
что я схватил наставницу за руку, кое-как высвободил свое тело из
гоблинского пюре, которым был покрыт пол пещеры, а еще через миг
мир вокруг утонул в яркой вспышке магии.
Летя сквозь портал, я ощутил, как силы возвращаются ко мне. И не
просто возвращаются: я почувствовал знакомую приятную боль от
нарастающей мышцы, и на этот раз мышцы определенно должно быть
много.
В мой мозг загружалась информация о молотах и мощнейших
молотобойцах прошлого, мои руки и мой спинной мозг познавали все
возможные типы ударов, а мое тело тем временем адаптировалось под
тяжелую броню.
Мои кулаки сжимались под различные хваты — удар против
бездоспешного, деформирующий удар, проламывающий, оглушающий...
Теперь я знал молот так хорошо, будто родился с ним в руках.