Окончательно взбесившийся портал вдруг раздулся настолько, что
пожрал весь мир вокруг, и меня вместе с ним...
Мир вокруг меня завертелся, как волчок на ракетной тяге.
Сознание я не потерял, но вот ориентацию в пространстве —
полностью. Мне показалось, что на миг меня самым натуральным
образом расщепило. Казалось, что ноги у меня теперь росли из лица,
а моя кожа стала черной, смешавшись с кожей моего пальто.
Я только и успел подумать, что не хочу превращаться в
чешуйчатого негра и составлять одну сущность с моей собственной
одеждой. Но больше я подумать не успел ничего, потому что мысли у
меня точно также размешались, будто мне в мозг кто-то сунул
миксер.
Произошла какая-то тотальная дефрагментация вообще всего меня,
но продлилась она не дольше секунды.
Уже через мгновение грянул оглушительный взрыв. Как атомный,
только наоборот. Ибо атомный взрыв всё разносит на куски, а этот
взрыв, в противоположность атомному, собрал меня обратно в цельную
сущность.
Я увидел серый пол вагона метро — ага, значит, я все еще в
вагоне, никакого перемещения не произошло... Вот только пол теперь
не под ногами, а справа от меня. А слева — потолок вагона.
И между этим полом и потолком на секунду завис я. А потом
стремительно полетел вниз, будто в шахту. Впрочем, шахта оказалась
не слишком глубокой: пролетев несколько метров, я в последний
момент успел ухватиться за поручень, а уж потом меня припечатало о
межвагонную дверь. Я чуть не высадил эту дверь собственными
коленями.
Я одновременно попытался приземлиться, точнее говоря,
придвериться руками, чтобы распределить вес при падении и не
сломать себе ноги.
— Твою мать!
Мои колени хрустнули, но вроде не сломались, и то слава Богу. А
вот кожу на ладонях я ободрал. И штаны на коленях у меня теперь
были, как у школьника из неблагополучной семьи — рваные в
клочья.
Но, по крайней мере, я снова цельный и снова соображаю.
Лампы в вагоне теперь не горели, но по вагону метались какие-то
неотмирные фиолетовые блики. Видимо, магическая засветка от
взорвавшегося портала.
В принципе, что произошло с вагоном, было понятно. Тут не могло
быть двух мнений — вагон просто встал в вертикальное положение,
потому его перёд теперь и стал потолком, а зад — полом, на который
я и рухнул. Это предположение подтверждалось тем, что за окошком
межвагонной двери, на котором я стоял, можно было разглядеть
какие-то каменюги и рыжую землю.