Ноги были обуты в некогда белые носки и что-то вроде деревянных
сандалий.
На голове была красивая заколка с розовыми и лиловыми цветками.
И даже мои злоключения, как и погода, совсем не испортили ее чистый
серебристый блеск.
Но больше вопросов возникло, когда я разделась и…
С телом было что-то не так. Я подсознательно ощущала это, но
никак не могла зацепиться за изъяны. Все казалось таким холодным и
ненастоящим. А странная печать на животе из линий и незнакомых
символов пугала. У меня женская форма, но я не девушка до конца в
этом смысле. Если вообще анатомия имела ко мне отношение…
Что я?..
Чужой голос не спешил отвечать на этот вопрос.
Я тяжело вздохнула и отложила в сторону использованную ткань,
которой обтерла тело и кое-как копну темных волос, которые
струились ниже спины и были очень густыми. Простая тряпка мало в
чем помогла с ними, но хоть как-то. И чтобы волосы не мешались,
заплела их в тугую косу и обвязала веревкой, что была на поясе.
Мокрые одежды старательно развесила на балках, и пришлось даже
подпрыгивать, чтобы перекинуть через перекладину кимоно и шаль.
Укутавшись в немного большую для меня юкату, я осторожно прошла в
комнату и села у очага, наблюдая за стараниями ребенка.
Он разложил по чашкам рис, а на тарелки вареную рыбу. В чашечках
еще горячий чай.
Посмотрела на скромную порцию, понимая, что голода как такового
все еще нет. Так же, как и ощущений тепла от пылавшего очага.
— Не стесняйтесь, угощайтесь, — проговорил мальчик и натянуто
улыбнулся. — Так-то я никого не пускаю в гости, но… вы ведь жрица,
из Храма.
Сказал он так, будто это решало все проблемы.
Я вежливо кивнула и переключилась на еду, чтобы еще сильнее не
смущать ребенка односторонним разговором.
И… была очень удивлена, ощутив вкус еды. Хоть рис и рыба были
пресноваты, но… я чувствовала еду! Как и горький от крепости
чай.
Это было… поразительно. Но почему? Почему я не могла ощутить
холод или тепло, боль или усталость, а вкус еды — да?..
Когда мы закончили с пищей, я благодарно кивнула мальчику,
который поспешил забрать грязную посуду и сложить ту в деревянный
таз с водой.
— Сейчас уже поздно, а завтра много работы на шахте, — тихо
сказал ребенок, когда закончил с уборкой. — Я постелю вам у
очага.
Согласно улыбнулась — все равно большего не могла сделать, а так
хоть какая-то ответная реакция.