Николас покачал головой, отказываясь верить, что за девушкой будет ухаживать ребенок.
– И давно он из ходунков вышел? Год?
Капитан Холл приподнял бровь:
– Держу пари, так же давно, как и ты.
Николасу не понравилась бесцеремонность, с которой юнец разрезал и распахнул ее платье…
– Вижу, даже не потрудился снять обувь и чулки, – продолжал капитан, штормово-серые глаза сверкали от удовольствия. – Сиганул, словно гончие дьявола наступали на пятки.
Николас сердито посмотрел на Холла, прекрасно чувствуя мокрые чулки и безнадежно раскисшие ботинки.
– Я и не знал, что теперь позволено давать леди утонуть.
Его слова были забыты, когда Николас краем глаза уловил движение. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как помощник врача поднял кулак и с размаху опустил его вниз – ей на живот.
– Сэр! – Николас, покачиваясь, вскочил на ноги. – Как вы смеете?
Девушка сильно закашлялась, ее спина выгнулась, а из легких исторгся фонтан воды. Длинные бледные пальцы царапнули палубу, зажмурившись, она сделала несколько судорожных вдохов.
Николас прищурился, когда помощник врача успокаивающе положил руку на ее голое плечо.
Все молчали, даже капитан Холл казался изумленным неожиданным возвращением из страны мертвых. В самом деле, Персефона.
– Мэм, – с коротким поклоном выдавил Николас. – Как вы?
Ее веки задрожали, и она снова опустилась на спину. Волосы, теперь темные от воды, прилипли к голове.
Матросы, все как один наклонившиеся вперед, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, были вознаграждены взглядом широко раскрытых светло-голубых, как небо над ними, глаз.
– Хм, – хрипло выдавила она. – О’кей?
На Этте не осталось ни живого, ни сухого места; боль, разрывавшая голову, не могла ослабить удушливого запаха крови, пота и чего-то еще, по запаху похожего на фейерверки.
Девушка переводила взгляд с лица на лицо – вязаные шапки, кривые и потертые парики, влажные глаза, незаметно вытертые о плечи, – и ее разум начал соединять все это воедино, как если бы она читала с листа новое произведение. Ноты складывались в такты, такты – во фразы, пока, наконец, ее не пронзила мелодия целиком.
Она была не в музее. Значит, спасатели, очевидно, вынесли ее на улицу, подальше от странного буйства шума и света. Ее кожа, волосы и платье промокли насквозь из-за… из-за системы пожаротушения, сработавшей в музее, верно? А одежда… может, в соседнем здании шла какая-то пьеса и актеры выбежали помочь? Девушка не была уверена – что там пожарные носят под формой? «Нет, Этта, – подумала она, – они точно не носят ни свободных белых сорочек, ни ботинок с пряжками, ни шляп из “Театра шедевров”». Значит… пьеса. Театральная постановка. Их тоже накрыл взрыв… нападение или что там случилось; но какой прекрасный грим – они как настоящие.