Элис. Этта была путешественницей во времени – может ли она вернуться в ту минуту, когда ругалась с мамой и Элис? Может ли использовать дар, чтобы перенестись в прошлое, уйти с концерта и увести их обеих?
Может ли спасти Элис?
Этта всегда знала, куда течет ее жизнь; она боролась за то, чтобы не сходить с этого пути, каждый раз, когда брала в руки скрипку. Ее будущее – это сцена, выступления, записи… Однако небольшое сомнение в неизбежности этой мечты всегда оставалось. И стоило дверце в новый мир приотвориться на миллиметр, как соблазн распахнуть ее до конца стал для ее воображения почти непреодолимым. Каково это, задумалась она, идти, куда и когда вздумается?
Побывать в сердце давно умершей империи. Пересечь материки и увидеть чудеса мира, прежде чем они исчезнут. Сидеть в аудитории Венского Кернтнертор-театра, слушая первое исполнение девятой симфонии Бетховена. Упросить Баха дать ей урок в его лейпцигские годы.
Спасти Элис.
Что еще она могла выбрать, кроме как узнать все, что можно, лишь бы вернуться в то время?
Ей придется смириться с ухмылками Софии, с тошнотворной мыслью, что, возможно, она смотрит в лицо убийцы своей наставницы или, по крайней мере, соучастницы этого убийства.
Я сделаю это, подумала Этта, наклоняясь, чтобы забрать сверток. Верну все обратно.
И, если потребуется, она с боем преодолеет каждый шаг на этом пути.
Когда Этта вошла в каюту, София сидела на краешке кровати.
– Заблудилась? – осведомилась она, снова склоняясь над ведром.
После вкуса свежего воздуха запаха желчи и рвоты хватило, чтобы желудок Этты тоже перевернулся. – Как получилось, что с тобой все прекрасно, а я…
Этта отвернулась, когда Софию снова вырвало, развернула сверток, отодвигая бечевку, и осталась со стопкой льна, хлопка и шелка. И чем-то подозрительно напоминающим корсет.
– И что мне со всем этим делать?
– Сними грязное платье и подумай, – съязвила София. – Начни с сорочки – тонкой штуки, похожей на ночнушку. Затем чулки – их нужно закрепить подвязками. И да, тебе придется их носить.
Когда Этту вытащили из воды, кто-то разрезал на ней платье и корсет, который расходился почти донизу, где встречался с юбкой платья. Оно должно было бы достаточно легко сниматься, но мокрые струны корсета запутались и скрутились, когда Этта натянула сюртук Николаса. Как только девушка их ослабила, снять части по отдельности, сбросить на пол и выкрутиться из остатков мокрой окровавленной юбки оказалось довольно легко.