Чуть в отдалении, прислонившись спиной к машине, стоял мужчина. Скрестив руки на груди, скрестив ноги, позой своей он мог напоминать погребенного в раннехристианских традициях. Но он был жив. И он высматривал и ждал.
Откуда-то возле края бетонной стены нарисовался караван цыган. В цветастых юбках и домашних тапочках. О чем-то живо галдели, поглядывая на посадку маршрутки. Пили из бутылки жидкость, передавая по кругу. Прошли возле мусорных владений псов и тоже скрылись.
На стоянку заехала машина. Припарковавшись в стороне от платформ, она привлекла взор ожидавшего. Он напряженно следил, как с машины вышел средних лет мужчина, в солнцезащитных очках, отменно сидящем темно-синем костюме-тройке. Пока сутулый водитель юрко доставал вещи, тот заметил ожидавшего и махнул ему рукой.
Приехавший с грохотом прикатил свой саквояж на колесиках и тяжело вздохнул. Праздно шатающийся поблизости таксист посматривал на него ревниво.
– Фух! Родина сентиментальна до слез, – осмотрелся и воскликнул тот, что приехал. Затем улыбнулся ожидавшему, снял очки и протянул руку. – Ну, здравствуй, Толя.
В приехавшем было что-то от хронически не высыпавшегося, злоупотребляющего, утомленного жизнью человека. В уголках губ блуждала, вот-вот мелькая, ироничная складка. Левая часть скуластого лица вся в тонких штрихах подертостей, а левый глаз был красным от лопнувших капилляров.
И если бы он был кенгуру, то вынашивал бы детенышей под глазами.
– Привет, Макс, – угрюмо ответил Толя. – Ты не особо спешил.
– Грузить начинаешь… – скривился Макс.
– А с лицом что? Подрался?
– Любовница игривая попалась, – беззаботно отмахнулся.
– Твоя дочь пропала, а ты с любовницами развлекаешься, – злобно буркнул Толя и потащил саквояж в багажник.
Макс болезненно сощурился и грубо потер веки. Незряче шатаясь, оперся об бок машины. По обе стороны на лацканах пиджака белели капельки наушников. Он достал коричневую сигариллу и закурил.
Толя подошел и стал сверлить Макса глазами. Тот же рассеянно наблюдал за отъезжающей маршруткой. Она неуклюже сдавала назад, едва не задевая автобус. И как затем водила резко рванул вперед и влево. Чтоб уже через несколько метров грохнуться в колдобину, с оглушительным треском. Маршрутка пронеслась рядом, обдавая пылью и гарью, унося с собой ряд бледных и безропотных физиономий.