Из
вагона, в котором они ехали, мало кто остался в живых. Нашли
стонавшего мужика лет сорока-сорока пяти, которому осколком
рассекло ногу до самой кости так, что сквозь сорванное мясо и
запекшуюся кровь проглядывала та самая кость.
«Ногу ему
не спасти», – мелькнула мысль у Влада, но не бросать же мужика?!
Кое-как перемотав ему ногу его же разодранной рубашкой и уложив
того на полку, он двинулся дальше.
Спустя
время к ним присоединились еще люди. Женщины – а их осталось около
десяти человек – кто причитая, кто молча – принялись перевязывать
раненых чем придется, вплоть до снятой с них же самих и разорванной
одежды, мужчины сносили тела товарищей в третий вагон.
Наконец,
вернувшись на свое место, ребята увидели, что та девушка с ранением
в живот умерла. Это оказалось тяжелее всего. Вот она была жива,
стонала совсем недавно, они старались уложить ее поудобнее… И вот…
ее уже нет.
Пилоты
редко сталкивались с погибшими – их делом было летать и уничтожать
указанные точки, а тут… Димка, наклонившийся к ней, чтобы
проверить, уснула она или без сознания, обессиленно сел на пол и,
уткнувшись в сложенные на коленях руки, зарыдал. Отчаянно, в голос.
Влад с Сашкой переглянулись.
– Ее
вынести надо, – тоскливо произнес Сашка.
– Черт… –
взъерошил волосы Казаков. – Девчонка ведь совсем… – и вдруг яростно
впечатал кулак в перегородку. – Суки! Твари! Мрази! Ей же жить и
жить!
– Что у
вас тут? – в проходе появился незнакомый капитан.
–
Девчонка раненая умерла, – мрачно ответил Сашка, подняв на того
глаза.
– А… – он
указал подбородком на лежавшего на полу бледного
лейтенантика.
– Он жив,
– ответил на невысказанный вопрос Сашка.
– Девушку
вынесите, – распорядился капитан. – Сейчас уже тронемся.
Остаток
пути до Воронежа доехали без приключений и довольно быстро.
Машинист ехал не слишком разгоняясь, чтобы успеть затормозить, если
пути разбомбили, но паровозу теперь нужно было тащить состав всего
из трех вагонов, и сильно укоротившийся поезд довольно резво
преодолевал расстояния.
На
вокзале, оказав помощь в выгрузке раненых и погибших, Казаков
дернул за руку суетившегося седого мужчину лет шестидесяти в
железнодорожной форме.
–
Уважаемый, а как бы нам до авиазавода добраться? – обратился он к
хмуро взглянувшему на него мужчине.
Тот,
смерив взглядом невероятно грязный реглан, задержался взглядом на
двух квадратах на петлицах и пропеллере с крыльями, изображенными
на порядком заляпанной эмблеме.