ОРЛАНДО. Скатертью дорога, милейший господин Меланхолия.
(ЖАК уходит.)
РОЗАЛИНДА (СЕЛИИ). Мне хочется порезвиться. Я надену на себя личину развязного лакея и поговорю с ним. (Выходит на сцену.) Эй, как вас там, охотник, идите-ка сюда.
ОРЛАНДО. Пожалуйста. Что вам угодно?
РОЗАЛИНДА. Узнать, который теперь час.
ОРЛАНДО. Вы, наверное, хотите узнать, какое теперь время суток? В лесу часов не наблюдают, их здесь ни у кого нет.
РОЗАЛИНДА. Жаль. Жаль, что в лесу нет ни одного влюбленного, а то бы он своими ежеминутными вздохами и ежесекундными стонами, как заведенные часы, извещал бы лес о ленивой поступи Времени.
ОРЛАНДО. То есть о стремительной поступи Времени? Разве не так?
РОЗАЛИНДА. Не cовсем так, сэр. Каждый из нас ощущает поступь Времени по-своему. Одному кажется, что Время идет иноходью; другому, – что оно несется аллюром; для третьего оно летит галопом; по мнению четвертого, Время не движется вовсе.
ОРЛАНДО. А для кого Время несется аллюром?
РОЗАЛИНДА. Для девушки в период между помолвкой и венчанием. В семь предсвадебных дней Время втискивает для нее целых семь лет.
ОРЛАНДО. А для кого Время идет иноходью?
РОЗАЛИНДА. Для неграмотного священника и для пышущего здоровьем богача. Первый не возится с книгами и поэтому спит сном праведника, а у второго ничего не болит, и он веселится напропалую. Один не надрывается в погоне за сухими и бесплодными знаниями, а здоровье другого не подорвано иссушающей тяжестью нужды. Для них Время идет шагом.
ОРЛАНДО. Так. А для кого оно летит галопом?
РОЗАЛИНДА. Для вора, которого ведут вешать. Как ни оттягивает он время казни, оно приближается к нему семимильными шагами.
ОРЛАНДО. А для кого Время не движется вовсе?
РОЗАЛИНДА. Для адвоката в отпуске. Он живет только во время судебной сессии, а до и после нее спит без просыпу и ему не до Времени.
ОРЛАНДО. А где живет столь ученый юноша?
РОЗАЛИНДА. Моя хижина находится на опушке леса, как узор на подоле юбки. А эта пастушка – моя сестра.
ОРЛАНДО. Вы и родились в этих местах?
РОЗАЛИНДА. Да, как кролик, живущий в месте своего рождения.
ОРЛАНДО. Вы слишком красноречивы для пастуха; это качество нельзя приобрести в деревне.
РОЗАЛИНДА. Не вы первый заметили это. Я нахватался учтивых речей от моего престарелого и набожного дядюшки, а он – от женщин, которых любил в молодости, когда жил в столице. Слава Богу, я не женщина, а то он мне прочел столько лекций на тему о вреде любви, что, будь я женщиной, мне было бы не по себе от чудовищных обвинений, предъявляемых им всему женскому сословию.