При всем их ужасе перед перспективой пропустить один из последних учебных дней, любопытство взяло верх, и на следующий день они заявились около половины двенадцатого, ровно перед началом обеденной перемены. Я-то думал, что готов, но мне все равно требуется несколько попыток, чтобы изложить дело по порядку, чтобы рассказать им все. Один раз я уже все это сказал, маме, перед тем как она отправилась по магазинам и развозить заказы по городу. Когда я закончил, она смотрела на меня так, словно хотела услышать извинения. Типа «Мам, прости, что едва не убился. Опять». Но мне так и не удалось выдавить из себя нужные слова. Просто это не казалось важным. Поэтому она просто сказала, что мне следовало дождаться ответа от Гидеона, и уехала, не глядя мне в глаза. Теперь у Кармель такое же лицо.
Ухитряюсь прохрипеть:
– Простите, что не дождался вас, ребята. Я и не знал, что собираюсь это сделать. Я это не планировал.
– У тебя ушло четыре часа на дорогу туда. Ты что, все это время был в трансе?
– Мы не могли бы сосредоточиться? – встревает Томас. Он просит об этом аккуратно, с обезоруживающей улыбкой. – Что сделано, то сделано. Кас жив. Несколько более хрустящий, чем прежде, но дышит.
Дышит и жаждет перцоцета[8]. Боль у меня в плечах словно живое существо, все дергает и жжет.
– Томас прав, – говорю. – Нам надо понять, что теперь делать. Надо выяснить, как ей помочь.
– Как ей помочь? – переспрашивает Кармель. – Сначала надо сообразить, что происходит. Насколько нам известно, вся эта штука, возможно, у тебя в голове. Или это иллюзия.
– Считаешь, я выдумываю? Сооружаю некую фантазию? Будь это так, то с чего мне представлять именно это? Зачем мне воображать ее, в состоянии кататонии[9] бросающейся в печь? Если я выдумываю, тогда мне необходимо несколько часов интенсивной терапии.
– Я не предполагаю, что ты специально, – извиняющимся тоном отвечает Кармель. – Просто сомневаюсь, реально ли это. И помни, что сказал Морвран.
Мы с Томасом смотрим друг на друга. Мы помним только, что Морвран нагородил кучу бреда. Вздыхаю:
– Так чего вы от меня хотите? Чтобы я сидел тут и ждал? А если то, что я видел, правда? Если она действительно в беде? – Картина ее руки, прижатой к двери топки, проплывает у меня перед внутренним взором. – Не знаю, смогу ли. Не после вчерашнего.