Оба священника замолчали, потянувшись к кружкам с чаем. Но оба продолжали размышлять о прошлом. Отец Ярослав, неспешно отхлебывая чай, в который раз вспоминал события одиннадцатилетней давности – то есть то время, когда он принял священный сан.
Хотя сейчас ему было всего-навсего двадцать восемь лет, он был одним из старейших по хиротонии священников епархии. Он был рукоположен в 1990 году в возрасте семнадцати лет, став одним из тех юных священнослужителей, которых в те годы много было по всей стране, особенно же – в провинции.
Тогда, в 1990 году, в кафедральном соборе и Епархиальном управлении Иркутска его все знали как Славу Андрейко – милого и умного юношу из интеллигентной семьи, который с пятнадцати лет иподиаконствовал у тамошнего Владыки. Иркутская епархия, в советские времена вобравшая в себя огромные сибирские просторы, в тот период была на пороге дробления: исторические сибирские кафедры, закрытые во время гонений тридцатых годов, должны были начать возрождаться в ближайшем будущем. По всей стране началась лавинообразная передача храмов Московской Патриархии. Духовенства не хватало катастрофически, и поэтому любой юноша, более-менее сведущий в церковных делах, мог рассчитывать на относительно скорую хиротонию.
Ярослав был как раз одним из таких. При этом он несколько выделялся на фоне остальных молодых людей, крутившихся в те годы вблизи иркутского архиерея. Семья его была не очень религиозной – относительно регулярно к службе ходила только мать, отец же был к Церкви вполне равнодушен. Но и мать, и отец были образованны и тактичны и сыну своему, с четырнадцати лет начавшему алтарничать, не препятствовали. В школе он учился хорошо, был начитан и эрудирован, и потому без проблем смог поступить в институт. Но еще до этого, в шестнадцать лет, он был официально зачислен в штат Епархиального управления, из-за чего ему пришлось перевестись на заочное обучение. Приходские бабки пророчили ему большое будущее, но кафедральные священники таких прогнозов предпочитали не делать. Однако все сходились в одном: такой разумный и скромный юноша рано или поздно должен «стать батюшкой».
Случилось это рано, а не поздно. В марте 1990 года, когда ему исполнилось семнадцать лет, его вызвал к себе в кабинет иркутский Преосвященный. Как обычно, благословил, однако садиться не предложил. Подобное могло означать либо архиерейское недовольство, либо особую торжественность момента.