– Вот как! – уже чуть раздраженно сказал архиерей. – Мы же с тобой месяц назад говорили. Сроку я тебе давал два месяца, а у тебя подвижек никаких!..
– Простите, Владыко, – Ярослав совсем смутился. – Не получается вот так, сразу…
– Что? – Преосвященный рассердился уже всерьез. – «Не получается вот так сразу?!» Если ты жениться даже не можешь, то что ты вообще можешь-то? В общем, смотри, месяц у тебя остался. Не женишься – не будет тебе ни хиротонии, ни мангазейского прихода. Можешь потом хоть до седых волос кадило подавать.
– Благословите, – тихо ответил Слава.
Преосвященный раздраженно дернул кистью руки, давая понять, что разговор окончен.
Весь последующий день прошел для Ярослава как в ядовитом чаду. Священническая служба была его мечтой, он не представлял, что сможет жить как-то иначе. Понятие «счастье» для него было тождественно понятию «хиротония», и вот сейчас его мечта оказалась на грани катастрофы… Из-за какой-то свадьбы!
Мозг начал судорожно работать, перебирая всех знакомых женщин и пытаясь понять, женитьба на ком была бы если не радостна, то хотя бы минимально приемлема… И очень скоро его выбор остановился на Елене Черновой, с которой он был достаточно давно знаком или даже дружен.
Лена всегда была ему симпатична – образованная, умеющая «умно» поговорить и при этом считающая себя верующей и иногда даже заглядывающая на богослужения, она выгодно отличалась как от приходских обитательниц, так и от знакомых ему студенток. Познакомились они во время очередных интеллигентских посиделок. Слава прекрасно помнил этот момент. Он зашел в квартиру с мороза, в покрывшейся инеем дешевой меховой шапке, весь пропахший смогом зимнего города. В прихожей стоял его знакомый, историк-аспирант, о чем-то увлеченно беседовавший с приятной молодой женщиной, одетой простенько (так, кофточка-юбочка), но не безвкусно. Кофточка была именно кофточкой, а не безполым интеллигентским свитером в катышках, достаточно обтягивающей для того, чтобы дать понять окружающим, что под ней скрывается годное женское тело, но не настолько обтягивающей, чтобы это было неприличным. Примерно так же обстояли дела с юбкой. Косметики на лице, по обычаю второй половины 1980-х годов, было немало, но все же не сверх меры.
– О, Слава, привет! Рад тебя видеть! – знакомый аспирант протянул ему руку. И, повернувшись к своей собеседнице, сказал: