Ярослав шел за архиереем по темным, выдержанным в стиле позднесоветской номенклатурной эстетики, коридорам облисполкома. Одна дверь, вторая, третья… Вот, наконец, и искомая приемная. Секретарша тут же связалась со своим начальником, открываются еще одни двери, и вот уже они входят в большой, залитый зимним солнцем кабинет. Длинный и пыльный стол из полированного дерева, доброжелательные приветствия… Архиерея, по советскому обыкновению, именуют исключительно по имени-отчеству.
– Да не стоило и приезжать! Сейчас сами знаете, демократизация, все эти проверки и перепроверки уходят в прошлое! – с казенным оптимизмом говорил хозяин кабинета. – Страна меняется, жизнь меняется!
Архиерей вместе с соборным настоятелем понимающе и почтительно кивали.
– Да, разумеется, – поддакнул архиерей. – Но мы все же хотели посоветоваться… Иначе было бы неуважительно, неправильно…
Хозяин кабинета посмотрел на него с понимающим лукавством.
– Что ж, очень приятно, что, несмотря на все изменения – стремительные, надо сказать, изменения! – вы сохраняете столь разумное, действительно уважительное, отношение! Можете быть уверены, что это уважение взаимно… Так вы, значит, этого молодого человека хотите священником сделать?
– Да, именно так!
– Что ж, ну и замечательно…
Затем вопросы начали задавать уже Ярославу: из какой семьи, где учился, чем увлекается, не ведет ли какой-то общественной или политической работы? Вопросы были стандартными, ответы – тоже: не был, не состоял, не участвовал, интересуюсь только церковными делами, Родину очень люблю…
– Ну и прекрасно! – резюмировал чиновник и снова обратился к архиерею:
– А вы куда его планируете направить?
– В Мангазейск, вторым священником.
– А, в Мангазейск? Ну так это и вовсе не наша область, и дело не мое. Разумеется, никаких возражений нет. А вам, молодой человек, желаю удачи в вашем деле – нравственное воспитание нашему обществу сейчас очень и очень нужно!
На этом «смотрины» и завершились.
Еще через два дня состоялась диаконская, а на следующие сутки – священническая хиротония. Мечта стала явью: впервые он вошел в алтарь через царские врата, и вот он целует Престол, и вот уже на его голову ложатся руки архиерея, и звучат – наконец-то! – те самые слова: «Божественная благодать, всегда немощная врачующая, и оскудевающая восполняющая, проручествует Ярослава, благоговейнейшего диакона во пресвитера…»