Задремал.
– Да тише ты! – и сдавленный смех. – Эй, у выхода! Ану глянь – шухера нет?
В «командирском» углу возились, поскрипывая койками. Ровный огонек зажигалки «фирмового» вдруг высветил причину шума: Леха старался плеснуть в бритвенный пластмассовый стаканчик из бутылки. «Солнцедар», – определил Вадим популярное пойло ханыг, валящее с ног сразу. «Так вот где пропадали ефрейтор с «фирмовым», – догадался он.
– Я сказал – проверить на шухер, что не ясно?! – уже громче просипел Леха. – Эй, салага, – кому говорю?!
Молчун возле выхода поднялся с койки и, слегка откинув полог, высунул голову в дырку: «Нету там никого».
– Леха, ты, все-таки, потише. – Ефрейтор передал стаканчик «фирмовому» и занюхал яблоком. – Не хочется вылететь с этого курорта опять на севера. У нас в батальоне десятка два было намылились смотаться на отдых в училища, а отпустили троих. Вот это конкурс я прошел, прикинь!
«Фирмовый» все время угодливо похихикивал, его явно давило бражной тошнотой, но крепился.
– А мне и в Германии курорт. – Леха протянул руку, заваливаясь на койку, и «фирмовый» с готовностью выстрелил сигарету с пачки, щелкнул зажигалкой и поднес красивый огонек. Нос-бараболина выгулькнул на секунду с темноты и исчез, как жуткое привидение.
– Осталось восемь месяцев самой лафы. Вернусь, соберу марки с салаг – к ста дням до приказа надо уже быть в прикиде. Знаешь, какие шмотки я могу купить у нас в Магдебурге. Не то, что в этой совдэпии. Эх, Магда, Магда, Магдебург – это вам не Петербург! – прогугнявил Леха голосом подзаборного шансонье. – До Западной Германии полста километров – час ходу на моей «шестьдесятчетверке». А надо будет, за двое суток до моря дойдем! – Вдруг пробудился в нем ген «освободителя-завоевателя».
В углу забулькало опять.
– А вас там часто пускают в увольнения? – Неожиданно Вадим услышал рядом голос Игоря.
– А нахрен мне эти увольнения с пастухом. Мы – в самовол, через забор. Гаштет, девочки-немочки. Воля! А ты – увольнение.
– И так все два года? – В вопросе Вадима Леха почувствовал провокацию.
– Э-э-э, Бут! Чтобы так жить, надо на первом году помаяться без копейки, да без прикорма. Да подраить писсуары зубной щеткой. Да через день – дневальным без сна. Дед, сука, бросит в морду грязное тряпье свое и попробуй не постирай. А если влажное утром, – в рыло!