Новое измерение оказалось похожим на храм. Точнее, руины храма.
Богатые плиты под ногами с причудливым орнаментом, целая аллея
пилонов египетского типа, справа от самого Саргона виднелось четыре
колонны у большого прямоугольного прохода вдалеке. По всей
видимости, главный или официальный вход в храм. Створок не имелось,
как и какого-либо освещения. Только ряды жаровен с неровными
кучками углей в них, да настенные факелы. Все давно погасшие и без
каких-либо следов нагара на деревяшках факелов или полированной
бронзе жаровен.
Жаль, но на этом возможное великолепие храма заканчивалось.
Плиты под ногами покрывала гарь и пепел настолько густо, что
орнамент оказалось возможным разглядеть лишь случайно: на месте
следов приземления самого попаданца или же в углах помещения.
Пилоны, барельефы, колонны, рисунки на крыше - все пребывало в
запустении, змеилось трещинами, красовалось налетом копоти или
пыли, а большая часть крыши вообще провалилась внутрь. Именно
поэтому Саргон и мог отчетливо видеть окружающую обстановку. Его
ночное зрение плохо работало в кромешной темноте, а над неизвестным
измерением довольно ярко, ярче, чем в нормальном мире, светила
гигантская полная луна.
Хоть разрушенный потолок и помогал разглядывать подробности
комнаты, обломки крыши полностью перекрывали вход в следующее
помещение, перегораживали целую треть зала. Неизвестно насколько
длинным являлось здание - сам Саргон мог из своего местоположения
лишь шляться по огромному залу или пойти обратно, в расположенный
позади предбанник с выходом. Судя по общему размеру комнаты, а
также пафосу, торжественности и огромному постаменту ровно
посередине, он находился в центральном помещении. Возможно - в
молельне или в чем-то подобном.
Вообще, обстановка вокруг оставила у него двоякое впечатление. С
одной стороны, архитектура выглядела красивой, загадочной, даже
манящей. Несмотря на потустороннюю жуть, масштабные разрушения,
кучу пыли, копоти, грязи, паутины и даже подозрительные белые
костяки внутри завала от каменных обломков крыши.
По такому храму хотелось ходить, исследовать его, разгадывать
загадки. Или просто медитировать в блаженной тишине, без окриков
Акургаля, шипения Ксина или дурацких шуток Каня. Льющийся из
многочисленных прорех и дыр на месте крыши лунный свет только
добавлял эдакой приключенческой загадочности, мягко высвечивал
красивые вещи, вроде уцелевшей мозаики, кусочка анфилады или
неизвестных знаков на мраморной колонне. От такой атмосферы он
чувствовал, как заворочался глубоко внутри восторженный книжный
ребенок из детства. Довольно неожиданная и приятная эмоция,
особенно после мерзкого "болотного" измерения.