— Понял. Буду минут через пятнадцать. Не звоните никуда больше, пожалуйста. Я вам потом конфет ваших любимых куплю или починю что-нибудь, — обещаю ей.
Газую и несусь домой, шлифуя асфальт на светофорах и поворотах. Небрежно паркуюсь возле подъезда и поднявшись на пару этажей, слышу глухие звуки слезливой попсы, доносящейся из нашей квартиры.
— Блядь! — сжимаю зубы и ускоряюсь.
Чуть запыхавшись после большого количества сигарет, встречаюсь с двумя несчастными соседками.
— Маратик, у меня давление подскочило. Ну ночь же. Ну что это такое? — жалуется та, что живет у нас фактически за стеной.
Открываю дверь своим ключом. Морщась от дребезжания колонок и стоящего во всей квартире сигаретного дыма, иду в гостиную. Две бухие в хлам женщины сидят за журнальным столиком, орут песни и ревут. Обе!
На полу стоят пустые бутылки из-под белого и красного вина, а на столе початая бутылка водки. Огурцы соленые, помидоры и колбаса.
— Как же заебали! — рявкаю на них, хватая бутылку со стола.
Пока орет музыка, со всей дури бью ее об пол. Прозрачное стекло разлетается на крупные куски. В нос бьет резкий запах спирта.
Вырубаю музыку. На меня смотрят четыре перепуганным мутных глаза.
— Я просил! Блядь, я просил тебя, хватит бухать! — ору на мать.
— Не матерись, — у нее заплетается язык.
— Да что ты?! А что мне делать? М?! Смотреть, как ты превращаешься в алкоголичку?! — пинаю самый крупный осколок. Он улетает под диван.
— Мне кажется, — таким же заплетающимся языком встревает тетя Аля, — ему пора жениться. Заведет жену, сразу добрее станет, ик.
— Всем спать!
— А чего ты матери указываешь? — снова тетя Аля. Трезвая она мне нравилась больше.
— Я. Сказал. Всем. Спать! — цежу сквозь зубы оттаскивая столик с закусками в сторону. Поднимаю мать, придерживая, чтобы не упала, веду в спальню. — Вот что ты с собой делаешь? — тихо рычу на нее. — Что, скажи мне?! Мне тоже больно, мама! Мне, пиздец, как больно! Давай бухать вместе? Мне закодировать тебя или где? Скажи, — отчаянно встряхиваю ее. Она пугается. — Что мне делать, мам? Скажи, я сделаю.
— Прости меня, — пьяно всхлипывает она.
Укладываю на кровать. Меня колотит всего. После разговора с Авророй не отошел, а тут опять балаган.
Убедившись, что мать не собирается покидать пределы своей кровати, возвращаюсь к ее знакомой. Тетя Аля сидит и тоскливо вздыхает, глядя в одну точку.