К точке эвакуации мы вышли минута в минуту. Точность – вежливость не только королей, но и спецназа. А иногда и вертолетчиков – вертушки тоже появились вовремя.
Вертолеты увеличились в размерах, оскверняя вечную тишину этих гор непотребным ревом двигателей.
«Ми‑8» сел на ровную каменистую площадку, а два «крокодила» реяли в воздухе, готовые порвать на части всякого, кто приблизится ближе чем на пять километров – грозные, хищные ударные вертолеты, настоящие защитники гонимых, то есть нас.
И вот мы уже внутри «восьмерочки» – для кого-то, может, и гулкой, тряской, некомфортной, но для меня такой привычной и родной, как верная крестьянская лошадка.
Внизу потянулись невысокие горы, перемежаемые равнинами. Для художника это красивый пейзаж. Для меня – театр военных действий.
– Ну что, охотники, с удачной вылазкой, – произнес я, разглядывая прислонившихся к трясущейся стенке моих ребят.
Уже несколько месяцев мы охотимся на полевых командиров Халифата и прочих террористических шарашек. С учетом нашего опыта мы получаем задания на самую жирную и труднодоступную дичь. И пока по результатам – мы лучшие из всех аналогичных разведывательно-диверсионных групп, которые наводят шорох в этих краях.
– Не сглазь, – сказал Князь. – Еще не приземлились.
Не сглазил. Долетели мы до аэродрома Хмеймим, где дислоцировалась группировка российских ВКС, без приключений. И вот мы уже тяжело шагаем по бетону полосы. Мы пропитались злобой и ненавистью, гарью войны, на наши ботинки чугуном налипла пыль местных дорог. Мы вернулись с очередного боевого задания. Со щитом, а не на щите.
Чтобы мы не светились на базе в полной красе – со спецназовскими стволами, в маскировочном изношенном камуфляже, нам подогнали наглухо закрытую «Газель». Я приказал ребятам сдавать оружие, снаряжение и двигать в расположение, а сам отправился в штаб. Коротко отчитался перед куратором полковником Родченко. Удостоился крепкого рукопожатия и заверений о представлении всей группы к госнаградам. И узнал о ближайших планах руководства…
– Послезавтра в Чкаловский, – объявил я, заходя в жилой модуль, приютившийся в самой дальней точке авиабазы.
Нам уже давно пора домой. В скуку замершей между временами перемен и ждущей чего-то Москвы. Я знаю, что там нам вскоре захочется снова на охоту, но, возможно, что нам долго не предоставят такой возможности. Руководство уже намекало, что мы слишком вжились в эту войну и пора нам отдохнуть от бесконечных поисков, диверсий. Перерыв обещали длительный. Значит, будет учеба, нескончаемые тренировки, оттачивание навыков и наработка физической формы, которая, в отличие от звериного чутья, вовсе не росла от бесконечных боевых выходов, марш-бросков и полуголодного существования во время вылазок на территорию противника.