Слушая рассуждения «чистильщика», полковник не мог не отметить, что они во многом перекликаются с его собственными и, возможно, не так уж далеки от истины.
– К тому же заметь, – продолжал дед, – обнаружилось-то все это уже в обед, считай. Чего они, спрашивается, там делали целых полдня? Ванну, что ли, принимали вместе с пловцом-то этим? Нет, мил-человек, ты этого мне даже и не говори. Это я тебе ни под каким видом не поверю, чтобы девки, увидев покойника, спокойненько продолжали в номере сидеть. Дрыхли они. До обеда спали, а как прочухались – мужика этого увидели и подняли гвалт. Повыскакивали из номера, даже не оделись толком. А с чего это может взяться, чтобы аж три человека спали до такого времени одинаково? Ась? Вот ты и думай.
– Дела! – протянул Гуров. – Только вот чего я не пойму: если вы говорите, что мужик этот – непутевый такой, все только девки да шампанское у него на уме, кому же тогда могло понадобиться убивать его? Да и за что?
– Кому? Да кому угодно. Это он с виду дурачком смотрит, все с девками заигрывает, а тоже, видать, себе на уме. Крученый. И дружки у него такие же.
– А здесь и дружки бывали?
– Бывали, как же. Он ведь у нас клиент, считай, постоянный, всегда в этом номере останавливается. Вот они и ходят сюда к нему как домой. Один высокий такой, волосы прямые, губы тонкие. Злой. Как ни придет, все ругается. И появится-то – зверем смотрит, а уж когда уходит, так вообще лучше к нему не приближаться. Как ошпаренный из номера выскакивает, того и гляди укусит. А этому, нашему-то, – все нипочем, как с гуся вода. Только этот из номера выйдет, глядишь – через пять минут уже девки туда заходят, и пошло веселье. Визжат, под музыку скачут, помадой стены мажут, а ты потом убирайся за ними! А как-то еще с одним приезжал. Тот помоложе, в очках. Длинный такой, худой. Хлюпик. Приехали они, заселились, а через время и тонкогубый этот подошел. За компанию, значит.
– Опять ругался?
– Нет. Тогда все миром обошлось. Только хлюпика обидели. Этот, наш-то, когда тонкогубого спровадил, как обычно, девок позвал, а долговязого из номера и выпроводил, другой ему сдал. Иди, говорит, в сторонке обожди, пока мы тут с девушками о своем потолкуем. А тому, чай, тоже интересно. Но нет, не пустил. Как обычно, три дня куролесил, на четвертый уехал. И долговязый этот с ним, отчалил несолоно хлебавши.