– Да, так теперь живут весь мир, китайский культура очень сильный, но она тоже меняться, везде люди забывать, что надо себя понимать, – помолчав и дав мне высказаться, Шаньмин продолжает: – В Лондон в метро много люди тоже имеют глаза, которые будто спят. У них нет внимания к этот мир, они закрыты, слишком далеко ушли в свои мысли. Когда поезд стоп, они не можно быстро меняться – и упасть. В Россия бывает много людей заходить в вагон и сразу бегут занимать место. Они слепые, хотят только сесть и не видят, что вокруг. А рядом сидеть человек без дома, его запах сильный и неприятный. И им надо сидеть и терпеть или встать и уходить. Зачем было спешить, если ты уже ничего не слышать и не видеть? Когда ты открыта, ты чувствовать твое тело и жизнь, а твой дух, как солнце, светить все вокруг.
– Хорошо. А скажи, в Пекине сегодня много людей, дух которых подобен солнцу? – продолжаю я бить в ту же точку.
– Раньше больше, сейчас меньше. – Шаньмин, как всегда, дипломатичен. – Сегодня большие города везде такие, как Москва.
Родители Шаньмина приехали в Пекин в середине 1950-х из расположенной на востоке Центрального Китая провинции Хубэй, через которую протекает Янцзы, самая длинная и полноводная река Евразии. Отец прошел войну в рядах китайской Красной армии, а с началом боевых действий в Корее его часть стали готовить к передислокации – северокорейским товарищам срочно требовалась помощь. Однако судьба распорядилась так, что вместо полей корейской войны он оказался на окраине Пекина, которая в те времена была диким полем. Длившаяся почти два десятилетия гражданская война и затем японская оккупация основательно перепахали Китай, и «великий кормчий» Мао Цзэдун призвал сограждан срочно повышать рождаемость, в первую очередь в китайской столице, где был зафиксирован сильнейший демографический спад.
Родители Шаньмина поженились, когда им не было еще 20 лет, невеста была родом из той же деревни, что и жених. В 1950–1960-х у них родилось пятеро детей. Первыми на свет одна за другой появились на свет две девочки, затем – двое мальчиков, младшего родившегося в 1967-м назвали Шаньмином, после чего родилась еще одна девочка.
В конце 1960-х – начале 1970-х окраины Пекина мало чем отличалась от деревни, откуда переехали родители Шаньмина. Отец и мать работали на заводе, уходили рано утром, возвращались вечером, и мальчишки были целиком на попечении старших сестер. Одна из них занималась гимнастикой. Когда она тренировалась, ее движения завораживали младшего из братьев, и частенько он вставал рядом и пытался повторять за ней. Бывало, что сестры уходили по делам, Шаньмин сидел дома один, нередко в темноте – в те годы на окраинах столицы часто отключали свет, и их четырехэтажка могла простоять обесточенной несколько часов. В такие моменты ему было очень страшно, он представлял, как когда-нибудь, когда он станет взрослым и сильным, он перестанет чего-либо бояться. А пока, сидя в полумраке, мальчик пел, чтобы было не так жутко, и с нетерпением ждал возвращения домой хоть кого-нибудь из старших.